Чтение на «Бумаге»: комикс российского художника с шутками про перестройку

Одни анекдоты с длинной бородой нагонят тоску и на мертвеца. Другие старые шутки смешны и десять, и сорок, и сто лет спустя. В сборник комиксов Георгия (Жоры) Литичевского вошли как серии двадцатилетней давности, так и вещи, сделанные совсем недавно, но по духу своему принадлежащие послеперестроечной эпохе. Тогда было модно сочинять невероятные истории про героев массовой культуры, увлекаться абсурдистским искусством, быть скептиком и делать вид, что всерьез не воспринимаешь даже себя самого. В эти годы все любили безумные хэппенинги «Поп-механики», стихи Дмитрия Александровича Пригова, разыгрывавшего на разные лады литератора-графомана, или ироничную лирику Тимура Кибирова, приправленную каламбурами и хохмами, ради которых часами пропадали в курилке Ленинки и просиживали ночами на легендарных кухнях. Смех был разных сортов и на все вкусы: от козлования в лучших традициях бахтинской карнавализации до эстетского черного юмора некрореалистов.

Рисованные истории Литичевского — яркий пример экстатического пересмешничества тех лет. Шехеразада, она же Шаганэ, учит Сергея Есенина танцу с саблями, пока нарком Луначарский ратует за электрификацию всей страны. Анна Каренина переквалифицируется в карлсона-спасателя, выручающего из беды лесных зверей и братские славянские народы. А жен декабристов, отправившихся выполнять свой гендерный долг в Сибирь, пытается защитить от сбежавших из тобольского острога уголовников маркиз Жабюс. С Паспарту он спешит на подводной лодке предупредить опасность, но застревает во льдах Оби.

Эти абсурдистские фантазии вполне могли бы быть эпизодами перестроечного блокбастера Сергея Соловьева «Асса» или галлюцинаторной пародии на фронтовую прозу Сергея Ануфриева и Павла Пепперштейна «Мифогенная любовь каст». В эти годы из позднесоветского интеллигентского фольклора, выворачивавшего наизнанку жизнь на одной шестой части суши, выкристаллизовались разные смеховые жанры. По идее, комиксы Литичевского могли бы стать хитами научно-исследовательских институтов — того же Института истории естественных наук и технологий, в котором работал в те годы художник, по образованию историк античности. Наверно, там больше всего любили скетч про то, как Мюнхгаузен предотвратил бомбардировку Афин венецианцами и спас Парфенон от разрушения.

Однако всё сложилось иначе, и рисованные истории Литичевского нашли своих поклонников среди тех, кто занимается современным искусством. Собственно говоря, они и создавались одновременно с формированием современного русского искусства. Художник начинал в арт-группах «Детский сад» и «Чемпионы мира» вместе с Андреем Ройтером и Георгием Острецовым, устраивая выставки для узкого круга знакомых в местах, где искусство никто не ждал. Их проекты демонстрировались на пляже, в парке, в домах культуры, кинотеатрах и долгими московскими вечерами даже в детском саду. Литичевский, с детства перерисовывавший мультфильмы и придумывавший истории в картинках, в 80-е начал работать со слайдами. Диапроекторы и слайд-коллекции были тогда во многих семьях. Художник стал проецировать слайд-комиксы на экран. Такие показы устраивались на вечеринках или больших тусовках. Конечно, всё это кажется очень необычной вещью, причем не только в русском контексте. Слайд-шоу совсем не похожи на традиционный комикс наподобие циклов про Астерикса или Гедеона. Сам Литичевский сравнивает свои работы с альтернативным комиксом Арта Шпигельмана или Роберта Крамба, а также с лубком для сведущих в современном искусстве. Наверно, так оно и есть.

Стоит даже уточнить: рисованные истории Литичевского, публиковавшиеся и до сих пор публикующиеся в «Художественном журнале», — это карикатуры на московскую арт-тусовку 90-х и нулевых. В них жизнь вокруг «ХЖ» похожа немного на «Случаи» Хармса, немного на сатиру Салтыкова-Щедрина, немного на галлюцинации сюрреалистов. Диковинный хищный цветок поедает современных художников. Комиксист Левитантан убеждает граффитистку Варю Турчанинову в том, что «только плэнерный комикс обеспечивает подлинную коммуникацию». Персонажи Литичевского пьют чай по-гендерному в ожидании активизации пассионарности протоэтноса и страшатся монстра Артсиса, превращающего всё и вся в современное искусство. Конечно, это преимущественно цеховой юмор, подтрунивающий над постмодернистским наукообразным волапюком. Впрочем, некоторые остроты развеселят и читателя, далекого от дискурсов и гиперинсталляций.

«Перестройка» давно прошла. Возможно, шутки того времени теперь уже не так смешны. Но их по-прежнему любят те, кто тогда был молод или не успел в свое время над ними посмеяться. Они должны рассмешить и тех, кому сегодня нет и двадцати. Ведь ирония и скепсис 80-х-90-х были языком свободы, которой сегодня нам недостает.