Филолог и директор Всероссийской государственной библиотеки иностранной литературы имени Рудомино Екатерина Гениева рассказала, стоит ли отменять читательский билет, почему чиновники подозревают сотрудников в шпионаже и как их с Людмилой Улицкой уличили в пропаганде гомосексуализма.
«Библиотека должна быть friendly и sexy»
Первыми теоретиками библиотечного дела были Владимир Ильич Ленин и Надежда Константиновна Крупская. Они освоили американско-швейцарскую модель библиотеки как центра жизни человеческого сообщества, до которого можно дойти пешком. Но освоили они ее с точки зрения идеологии, которая им была важна и согласно которой библиотеки превращались в сетку просеивания информации. Вот эта модель и существовала более 70 лет. Когда все рухнуло, куда ей было деваться? На мой взгляд, она реформируется не так плохо, поскольку у нас в регионах есть замечательные примеры открытости, которые даются нашей библиотечной ментальности очень непросто. Надо, чтобы изменилась сама концепция того, зачем нужна библиотека. В моей библиотеке идет полемика о том, как быть: нужен ли читательский билет или пусть ходят все? Мне, конечно, приятнее, чтобы ходили все, тем более это облегчит посещение выставок или социальных встреч. С другой стороны, мы с вами живем в очень взрывоопасном обществе. Несколько дней назад был этому пример: когда я уходила, меня остановила дама-полицейский и начала передо мной оправдываться, потому что она пропустила читателя с огромной виолончелью, не проверив его документы. Это был довольно специфический человек: он пришел к нам на выставку и начал объяснять, что ему не нравится болгарский костюм, потом стал играть и так далее. Как быть в этом случае? А если у него в саквояже взрывчатка? А если нож?В моей библиотеке идет полемика о том, как быть: нужен ли читательский билет или пусть ходят все?От поведенческого средневековья, которое царит в некоторых библиотеках, лучше освобождаться. Я начала вводить изменения с 99 года, мне было очень непросто, потому что многие коллеги просто не понимали, зачем это нужно. В итоге я подумала, что лучше пошлю их туда, где это существует. Что я и сделала: послала своих кондовых библиотекарей в Германию. Когда вернулись, они уже мне стали объяснять, что нужно сделать, чтобы не было средневековья. Есть разные способы изменения самой трудной части нашего существа — менталитета, но это требует некоторого количества времени, терпения, смирения. Я говорю, что библиотека должна быть friendly и sexy, потому что мне нравится идея, что это пространство, в котором можно просто побыть. Я относилась к библиотеке не только с точки зрения библиотечной карточки, хотя она чрезвычайно важна, а как к особому месту. Почему такие замечательные мыслители, как Борхес или Эко, так много размышляли о библиотеках? Конечно, они воспринимали это пространство не только с точки зрения учета фондов, а как очень важное подобие и отражение жизни — такой макрокосмос, отраженный в микрокосмосе библиотеки.
«Есть дурная шутка о том, что мы самый крупный иностранный агент»
Я начала руководить Библиотекой иностранной литературы в 1989 году, то есть страна была на пороге очень важных изменений. Я со своей биографией, своими западническими исследованиями никогда в жизни не могла подумать, что смогу возглавить столь идеологизированный институт. Когда от французского посольства поступило предложение открыть Французский центр в библиотеке, я отправилась к тогдашнему министру культуры Николаю Николаевичу Губенко. Честно говоря, думала, что это дело обреченное: с какого перепуга в 1990 году открывать нам иностранный центр? Он на меня посмотрел таким тоскливым взглядом режиссера и сказал: «Как я устал от ваших капризов». Какие капризы, говорю, я хочу открыть Французский культурный центр для библиотеки. Здесь проявились черты моего упрямства, и я впервые отправилась в славный город Париж. В это время Шеварнадзе подал в отставку, и мне мои французские коллеги говорили, мол, ты, главное, держи лицо, когда тебе скажут, что не будут создавать центр. Но когда на следующий день я поняла, что ручка в моей руке и я скоро подпишу соглашение об открытии Французского центра в Библиотеке иностранный литературы, только и думать могла, что буду делать, когда вернусь на территорию Советского Союза.Он на меня посмотрел таким тоскливым взглядом режиссера и сказал: «Как я устал от ваших капризов»Приехав обратно, сразу начала ремонт помещения. Наши соответствующие структуры не давали аккредитации этому центру в течение четырех лет. Произошло это, только когда появился министр иностранных дел Аллен Жюппе, который сказал, что хочет вместе с Козыревым (Андрей Козырев, министр иностранных дел с 1990 по 1996 годы — прим. «Бумаги») давать пресс-конференцию только во Французском культурном центре. Собравшись, два министра рассказывали друг другу, как они замечательно создали такую площадку, а я вспоминала, как это происходило на самом деле. То был первый центр, на сегодняшний день их двенадцать. Хорошо ли это? Я думаю, что это замечательно, но, с другой стороны, конечно, у тех, кто считает, что Россия не Европа, что Россия противоположна Европе, мы как институция вызываем очень своеобразные чувства. Есть дурная шутка о том, что мы самый крупный иностранный агент. Периодически мне приходится отвечать на вопросы о том, не работают ли в наших центрах шпионы. Я честно говорю: не знаю, может, и работают. Недавно получила тот же вопрос, но в деликатной форме, от министра культуры. Я сказала: «Знаете, Владимир Ростиславович, мне кажется, что это не наша с вами территория. Наша с вами территория — культура, а это задача другого ведомства».
Периодически мне приходится отвечать на вопросы о том, не работают ли в наших центрах шпионыЭто, конечно, легко сказать, но иметь по четыре проверки комиссий каждый год врагу не пожелаю. Недавно приходил чиновник из комиссии валютного контроля и сразу же, естественно, направился в Американский центр: — Покажите мне Американский центр. Я ему с улыбкой говорю, что он уже находится на территории Американского центра. — Вы мне можете показать Американский центр? — Вы в нем стоите. И он так смотрит и говорит: — То есть мой внук тоже может сюда прийти? — Легко, — говорю. — Просто придет и что будет делать? — Не знаю, читать будет. Он так посмотрел на меня и говорит: — Так ведь это же хорошо. Однако, честно говоря, я бы предпочла некоторую такую педагогическую деятельность по воспитанию соответствующих структур свести к минимуму.
«Традиционный читатель территорию библиотеки покидает»
Мы вошли в совершенно новую эпоху — эпоху после Гутенберга, то есть мы находимся в историческом периоде после изобретения книгопечатания, когда книгосуществование носит совершенно другой характер. Все библиотеки страдают от того, что традиционный читатель территорию библиотеки покидает. Если он и приходит к нам, то только через сеть. Это веяние времени, с которым бороться не надо. Полтора года назад я была в Швейцарии и посетила более чем богатую библиотеку, созданную компанией Rolex. Там я увидела библиотечную тележку, где лежала энциклопедия «Британика», а на ней бумажка и такая стыдливая надпись: «Забирайте». Никому не нужно. И действительно: зачем, если есть все в интернете? Я помню то время, когда все библиотеки мечтали о дорогущей «Британике». Но необходимо сделать сноску: то была Швейцария, у нас есть инновационные московские библиотеки, хорошие петербургские учреждения, а что у нас происходит на просторах необъятной страны, в селах? Там же катастрофа. Мы приехали в село, в часе езды от Орла, и посетили местную библиотеку, где я увидела на одной из полок издание «Доктора Айболита» 1972 года, которое по медицинским соображениям не должно там находиться. Кислотная бумага уже истлела, но другой книжки нет.Я увидела библиотечную тележку, где лежала энциклопедия «Британика», а на ней бумажка и такая стыдливая надпись: «Забирайте». Никому не нужноЯ бы хотела, чтобы кто-то, думая о государственном регулировании культуры, — которую не регулировать надо, а просто помогать, — задумался, что происходит с тем населением, которое так вынуждено читать «Доктора Айболита». На мой взгляд, это преступление. В моем полемическом разговоре с министром я спрашивала, почему он отказался от 350 миллионов на закупку книг для библиотек. А министр полагает, что сейчас тенденция идет в сторону электронных книг и обычные книги не нужны. Да, особенно в каком-нибудь селе. Мы не смогли сломать эту ситуацию, но она для нашей страны носит катастрофический характер, потому что у муниципальных библиотек нет источников финансирования. В связи с этим Библиотека иностранной литературы и «Гражданская платформа» запустили проект exLibris («Из книг»), в рамках которого эксперты формируют комплекты книг, и мы их бесплатно передаем региональным библиотекам. Некоторые издания вызывают сильные эмоциональные чувства, в частности, детский проект Людмилы Улицкой «Другой, другие, о других», в котором вышла книга «Семья у нас и у других». Нас обвинили вместе с Людмилой Евгеньевной, что мы пропагандируем ненормированные сексуальные отношения. Вот мне передали сотрудники, что приходил какой-то комиссар и просил сказать, что я несу личную ответственность за эту серию книг и не сегодня-завтра будет уголовное дело.
Нас обвинили вместе с Людмилой Евгеньевной, что мы пропагандируем ненормированные сексуальные отношенияИдея серии имеет отношение к толерантности. Но я не могу понять: если в Москве есть Музей толерантности, то почему это понятие вызывает бешеное сопротивление? Мы приехали в город Пермь и сразу столкнулись с атакой одного церковного иерарха. Он дал потрясающее определение: «Толерантность — это когда враг впрыгивает в твое окно, а ты ему не мешаешь». Смешно, но не смешно, поскольку что-то произошло с мозгами, не сказать с душой, что люди, в общем образованные и адекватные, что-то вроде этой чуши и произносят. А когда это повторяется много раз, то по законам, описанным Леви-Строссом, эта мысль становится частью сознания. Если не доводить до сознания общества и не обсуждать такие сложные вещи, то дело наше печальное. И вот именно это я понимаю под важностью и философией открытой библиотеки. Если это открытая площадка, то это означает, что мы сознательно идем на диалог. Библиотека — диалогическая структура, и только библиотека на сегодняшний день является такой структурой. Будущее библиотеки не в сохранении формы.
