В начале сентября в России закончилась программа расселения аварийного жилья. В Фонде содействия реформированию ЖКХ заявили, что в Петербурге программа выполнена полностью. Однако петербуржцы продолжают жаловаться на разрушения и аварии в жилых зданиях в историческом центре города.
Обвалившийся потолок, прикрытый фанерой, трещины в доме рядом с «Галереей», в которые можно просунуть руку, и коты в каждой комнате для ловли мышей — «Бумага» поговорила с тремя петербуржцами о том, как они живут в ветхих домах и по каким причинам еще не переехали.
Доходный дом Перцова, построен в 1910 году
Андрей Клюев
Председатель общественного совета дома, живет в собственной квартире с 2003 года
— Этот дом признан историческим памятником и находится под попечительством комитета по охране памятников. Я в нем живу где-то с 2003 года вместе с семьей. Ребенок здесь родился и вырос. Я председатель общественного совета этого дома.
Еще в советское время здесь бил фонтан. Это было ведомственное здание Министерства путей сообщения, и всё было очень красиво. Когда в 90-е годы избавлялись от непрофильных активов, домом перестали заниматься. Фонтан зарос землей и травой, дом разрушился.
Особенно дом подкосила история с котлованом, на месте которого сейчас стоит «Галерея». Поскольку Лиговский проспект — это бывший Лиговский канал (канал был заложен на месте нынешнего Лиговского проспекта в начале XVIII века и почти полностью высушен к середине XX века — прим. «Бумаги»), тут много воды. И когда отрыли котлован, получилось такое «озеро» — и дома начали «сползать» в яму, пошли трещины. Когда начали строить «Галерею», дом тоже стало трясти. Со стороны, которая ближе к «Галерее», трещины такие, что руку можно просунуть насквозь.
У нас здесь есть система подвесных дворов. Это значит, что под двором есть еще пространство, раньше там хранили уголь, дрова, потом перестали использовать, наконец провели коммуникации, водопровод. В итоге они начали проваливаться, а секрет их изготовления, как выяснилось, был утерян. Никто их не может отремонтировать. Вроде как нас включили в какую-то программу на 2018 год, чтобы привести эти дворы в порядок.
Что-то одно в доме не выделить, общее состояние очень плохое. Мансарды в совершенно жутком состоянии: их съели жуки. Крыши текут. Трубы поотваливались. Клопы есть, блохи. У меня блохи скакали, когда я вскрывал полы.
Власти всегда рады выслушать: говорят, мол, да, потерпите еще чуть-чуть, но это разговор бесконечный. Нас приглашают, обсуждают какие-то проблемы, всё записывают, обещают — и ничего не делается. Даже с подвесными дворами выяснилось, что делать будут не во всем доме, а только в одной части двора. Мы и сами проводим собрания, но, к сожалению, нет толку, хотя виртуальное какое-то движение есть (жильцы ведут активное обсуждение проблем дома в группе во «ВКонтакте» — прим. «Бумаги»).
Сюда даже полиция не приезжает на вызов. Один раз мы закрыли ворота (на входе во двор есть ворота, однако они чаще всего открыты — прим. «Бумаги»). Наши же пьяные соседи — была у нас компания из пяти гопников — сели в машину в хламину пьяные, разогнались и протаранили их. И машину, и ворота поломали. Мы, естественно, вызвали полицию. Два дня ждали. На третий день приехал участковый, посмотрел документы на ворота и сказал: всё в порядке, проблем быть не должно, я проведу беседу.
В нашем доме куча организаций: прокуратура, Следственный комитет, какие-то отделы МВД, психдиспансер. Они не собственники, и им наплевать. Они занимают лучшую часть дома. За порядком не следят: на лестнице, где находятся СК, милиция и прокуратура, бомжатник. Насколько я знаю, однажды там бездомный умер — лежал два-три дня. Они через него переступали.
Вся молодежь, студенты у нас посиделки устраивают. Особенно в белые ночи. Тут же жизнь, клубы всякие. И все афтепати проходят у нас.
Здесь бывали всякие ситуации. Дети из окон выпадали, от балконов отваливались куски и падали на машины. Что тут скажешь: все под богом ходим. В принципе, если здесь живешь, как-то уже привыкаешь, учишься избегать неприятностей. Наверное, было бы лучше, если бы был охраняемый двор.
Здесь много расселенных аварийных квартир. Сам дом целиком не аварийный. Даже если бы признали, людям-то куда переезжать? В Купчино, в Колпино? Из центра? Никто не хочет. Я здесь прижился и никуда не поеду: врос корнями. В моей квартире комфортные условия. У многих хорошие квартиры, большие. Дом, на самом деле, можно отремонтировать: сделать фасад, сделать двор, починить лифты.
Доходный дом Бойцова, построен в 1906 году
Зинаида Федоровна
Бабушка жильцов дома, жила в коммунальной квартире
с 1963 года
— Мы живем здесь 54 года. За это время ни разу не делали капитальный ремонт. Последний раз заделывали трещины в 1985 году. Трещины пошли от того, что снаряд попал (видимо, во время Великой Отечественной войны — прим. «Бумаги»). Они продолжают «расходиться».
На кухне у нас очень плохой потолок. Сыплется штукатурка. Если я шваброй задену, то всё посыплется. У меня нет возможности [ремонтировать], я уже не могу туда лазать. Ребят тоже не допроситься.
Раньше мы жили тут втроем: сын, муж и я. Квартиру нам оставила моя старшая сестра. Потом сын лет 10 жил один, пока в 2011-м инсульт не случился. Нога отошла, с тростью еще ходит, а рука как плеть. За ним нужен уход. Мы договорились, что сюда въедет его сын — с женой и ребеночком. Они уже года четыре тут живут, а я приезжаю, помогаю. Еще тут снимают комнату, но съемщики часто меняются.
Аварийность нам не давали. Как приватизация началась, мы приватизировали, так что это частная собственность — делайте сами. Нас не расселяют. Везде обращалась, к депутату ходила в Центральном районе (уже забыла фамилию). Отказывают, говорят, что санитарные условия позволяют [жить].
Мы думали две комнаты продать и взять ипотеку. Квартира нужна трехкомнатная — не меньше. У них же семья, и папе надо отдельную комнату. В Ленинградскую область нам нельзя: у ребенка детский сад и школа, у внука с невесткой работа, у сына врачи. Смотрели в Девяткино, но там еще дом строится. И надо какую-то сумму внести, а у нас нет. Думали про «Пионерскую», «Старую деревню», а там еще дороже.
Вообще, место хорошее. Тут и «Чернышевская», и площадь Восстания. Общее состояние дома ничего. Раньше хорошо давали за место в центре, но тогда мы не задумывались продавать, нас устраивало: мы с мужем работали близко и соседи были великолепные.
Нам в любом случае надо переезжать отсюда. Ребята ведь растут. Но, наверное, здесь перезимуем.
Доходный дом на Большой Зелениной, построен в 1902 году
Мария Березкина
Живет в коммунальной квартире с 2013 года
— Сейчас по документам это дом 1902 года. Но до этого год был другой, его периодически «передвигают», чтобы сделать дом младше. Я живу здесь четыре года. Но квартира мужа, свекра — они здесь уже лет 30.
У меня двое маленьких детей. Живем на пятом этаже, лифт поставили лишь недавно, а лестница, прямо скажем, так себе. До того как дети научились ходить, нужно было самой таскать их вместе с коляской. Среди соседей есть пьющие. Да и инфраструктуры никакой, хоть и центр.
В соседнем подъезде какое-то время не было половины лестничной площадки: она обрушилась. Сделали ее только в этом или прошлом году. Дом периодически ставят на аварийность, ничего не делают, снова снимают с аварийности. В последний раз нашу аварийность оценили на 75 % (если износ здания составляет более 70 %, оно считается ветхим и правительство Петербурга может включить такой дом в адресную программу — прим. «Бумаги»). В итоге всё равно сняли. Ходил слух, что [дом не ремонтируют] из-за башни, которая над нами, — мол, это памятник. Мы так и не знаем наверняка, правдив ли этот слух.
Из-за протечек балки гниют и обваливаются без нашего ведома. Ремонт в квартире никто делать не собирается, потому что это наша собственность. Даже то, что происходит в общем коридоре, — дело самих жильцов. Они нам будут делать ремонт, только если дом поставят на аварийность.
Нам сказали, что расселять не будут. У меня муж уже 30 лет стоит в очереди на расселение. В прошлом году мы добавили к нему в очередь двоих детей. Никто пока даже не предполагает, когда и что будет происходить. Сейчас рабочие делают капремонт крыши, к 2018 году собираются сделать ремонт водоснабжения, газоснабжения и еще чего-то. А то, что с их капремонтом крыша скоро вместе с башней на нас рухнет, — видимо, всё равно.
В конце июля обвалился потолок в коридоре. В течение двух недель у меня дети не выходили в коридор в принципе — только мелкими перебежками. Потом рабочие пришли, какие-то палочки положили, фанерочкой забили. Хотя бы будет теперь падать не на нас, а на доску — по крайней мере, пока она выдерживает. Убрать это [полностью] невозможно.
У нашей соседки во время ремонта крыши тоже появилась в потолке дырочка на чердак. Работники, когда делали крышу, срезали и скидывали вниз эти балки. В конечном счете у соседки рухнул кусок потолка метр на метр. Когда они пришли заделывать дырку, он еще обрушился. В итоге закрыли фанерой.
В основном домом занимаемся мы с соседкой. Она где-то лет пять повсюду ходила и писала кому только могла, и за это время ничего не удалось сделать. Сейчас этим в основном занимаюсь я. Писала в жилконтору, в администрацию района, городскую администрацию, губернатору Полтавченко, даже Путину писала. Но все меня отфутболивали друг другу.
Это [квартиру] никто не покупает. Они приходят, видят коридор… Муж собирается своими силами покупать кирпичики, стройматериалы. Чтобы хоть как-то привести в приличный вид и продать.
Своими силами по закону можно сделать только косметический ремонт. Но с точки зрения финансов — надо договариваться с соседями. А у нас большинство — пожилые люди, половина квартир вообще пустые.
Полтора месяца назад в ответ на нашу коллективную жалобу сделали немного посимпатичнее лестницу. Правда, вместо того, чтобы сделать нормально, просто всё закрасили.
Крысы здесь не беспокоят, но мыши есть. Поэтому у меня в каждой комнате по кошке. Насекомые тоже есть — рыжие тараканы. Вот, у нас всё в «Машеньке» (мелок от насекомых — прим. «Бумаги»). Мы их травим-травим чуть ли не каждый день, а они всё равно, сволочи, откуда-то приходят.
В доме никак не поменять окна на стеклопакет и не заменить рамы: просто не выдержит дом, кирпичи выпадают. В период с мая по август-сентябрь в комнатах температура 30–36 градусов, которую никак не сбить, живём под вентиляторами. Рыбы в аквариуме дохнут от жары каждое лето.
Но главный минус — это вода. Во всей коммуналке предусмотрена только холодная вода и нет даже помещения под душ. На всю коммуналку три раковины, в двух из которых напор такой, что ведро наполняется за час. Насколько я знаю, проводить воду [в квартиры] запрещено, душ ставить незаконно, стиральную машинку тоже.
Мне плевать, куда переезжать. Если бы у меня был выбор, первое место, куда бы я поехала, — это Ленинский. Мне нравится этот район. Там тихо, спокойно, лучше развита инфраструктура и меньше пьющего населения. Там есть всё — здесь нет даже нормальных детских магазинов.
