Фотограф Эрмитажа Юрий Молодковец около 30 лет ходит по блошиным рынкам. Он выпустил два альбома снимков с барахолок, а теперь водит экскурсии по Удельному рынку. Молодковец рассказал «Бумаге», какие необычные картины можно найти на барахолках Петербурга, на какую сумму всегда можно сторговаться и чем Удельный рынок интереснее «Юноны».
Почему барахолки стали популярными и чем уникальны вещи с блошиных рынков
— Сам я начал ходить на барахолки достаточно давно — в конце 90-х. Тогда их было много, некоторые располагались прямо в центре города — например, на Сенной площади, на улице Ефимова и между 6-й и 7-й линиями Васильевского острова.
Как-то, гуляя по барахолке, я заметил, что предметы, разложенные на прилавках, складываются в картинку. Я фотограф, и мне стало интересно сделать про это проект. В итоге получился «Русский альбом». В нем центром натюрморта в основном были открытки и репродукции хитов всякой русской живописи, например «Утро в Сосновом лесу» или «Три богатыря». Потом я сделал еще один альбом про барахолки — «Детский». Он посвящен сочетанию взрослого и детского мира. И как-то сам стал барахольщиком — покупал часть предметов, которые мне нравятся.
Мне кажется, барахолки были всегда, потому что людям постоянно нужны вещи. Особенно если они в дефиците. Но вот ходить на барахолки ради наслаждения начали в конце XX — начале XXI века. Думаю, это связано с тем, что сейчас у людей всё есть. Мы точно знаем, какие товары найдем в супермаркете, нам не хватает непредсказуемости. На блошиный рынок ты можешь прийти за одной вещью, а найти другую, которая очень тебе понравится. В итоге ты радуешься своему открытию и тому, что тебе досталось в той же степени недоступное, что и аленький цветочек.
Кроме того, барахолки работают с такой важной для каждого человека категорией, как память. Они погружают в другой мир, в них сталкиваются разные эпохи. На барахолке человек встречается со своим детством или находит вещи «как у бабушки». В вещах вообще хорошо чувствуется время, они несут в себе былую красоту. Они пережили катастрофы, войны и другие неблагополучные обстоятельства. И еще важно, что вещи на барахолке обладают некоторой необратимостью — ведь таких точно уже никто не делает. Мир изменился, поэтому в каком бы тираже раньше не выпускалась вещь, она вновь не появится, это и делает ее уникальной.
Какие редкости можно найти на барахолках и как правильно торговаться
— На барахолках есть всё. Но большая часть людей, отправляющихся туда, делает это из крайней необходимости. Люди покупают там кастрюли, сковородки и другие предметы быта, потому что там дешевле. Иногда они ходят на барахолки, если что-то сломалось, — ищут запчасть, чтобы починить вещь самостоятельно. Ну а кто-то ходит за визуальным наслаждением: барахолка — это такой музей под открытым небом.
Барахолки привлекают коллекционеров, потому что на них продаются старые магнитофоны, радиолы, люстры, шкатулки, стекло, иконы, винтажные платья, монеты и многое другое. Области коллекционирования всё время расширяются. Раньше мало кого интересовали игрушки, а сейчас они очень популярны — как, например, куклы Льва Сморгона. Они сейчас стоят тысячи рублей. А какие-нибудь Барби из 90-х стоят три копейки, потому что они никому не нужны. Думаю, когда-то и фарфоровые чашки производства ЛФЗ никого не волновали, а сейчас они ценятся из-за высокого качества. Значки советской эпохи стоят дешево, но поскольку их больше не выпускают, это интересные и аутентичные вещи. Мне кажется, это неплохой сувенир для туриста — всяко лучше, чем значки с надписью «Петербург».
Сам я покупаю на барахолках детские книги, продававшиеся в СССР. Стоят они очень дешево, а по содержанию прекрасны. Я прежде всего смотрю не на тексты, а на иллюстрации. Покупаю книги с иллюстрациями Конашевича, Пахомова и других хороших советских художников.
Иногда приобретаю фарфоровые вещи. Вообще, фарфор активно коллекционируют, поэтому обычно он стоит дорого. Я не пытаюсь что-то собирать. Мой подход в том, что если что-то мне нравится визуально, для меня это шедевр. Главное, чтобы вещь была прекрасна сама по себе. Если она продается по доступной цене, я ее покупаю.
Кроме того, меня интересует живопись неизвестных художников. В СССР в журнале «Огонек» публиковались репродукции хитов русской живописи. Люди со всех уголков нашей родины, которые тянулись к искусству, пытались попробовать себя в живописи и рисовали копии этих картин. Такие копии иногда появляются на блошином рынке, и я их приобретаю.
Я также покупаю старые фотографии — не обязательно отснятые в XIX веке или в начале XX. Они вполне могут относиться даже к середине 1970-х. Для меня главное, чтобы они содержали какие-то чувства, драматургию.
Одна из моих любимых вещей — чайник в виде кочана капусты, я его купил за условные сто рублей. Он повторяет рельеф капустного листа, а на его крышке — кролик, который опустил голову так, будто пожирает этот кочан. Я в нем даже чай не завариваю, потому что боюсь разбить.
Что касается вопросов гигиены, то я внимателен к тому, что покупаю: вещь с клопами мне не нужна. Но вообще, эксцессов у меня не случалось. Если мне попалась грязная вещь, я заворачиваю ее в полиэтиленовый пакет, несу домой и мою. Если книжка на вид может содержать насекомых, наверное, не стоит ее покупать. Но если она принципиально нужна, ее стоит положить в полиэтиленовый пакет, подбросить туда таблетку от насекомых, подождать и проветрить.
Если ты пришел на барахолку, это не значит, что купишь всё задешево. Товары вполне могут стоить так же, как в любом антикварном магазине, — просто потому что они тоже коллекционные и дорогие. Так что продавцы знают цену своим вещам, они ориентируются на рынок. Разница лишь в том, что на барахолках можно поторговаться и тогда уже приобрести что-то с выгодой. Кроме того, для некоторых продавцов такая торговля — дополнительное удовольствие: они что-то продают и сами что-то покупают себе в коллекцию.
Я призываю всех, кто ходит на блошиные рынки, торговаться и не стесняться этого делать. Лично для меня скидка важна принципиально. Иногда бывали случаи, когда мне действительно была нужна вещь, но продавец наотрез отказывался сделать скидку. Стоила она, например, 300 рублей. Тогда я говорил: «Продайте за 290 рублей». Торговец отвечал: «Что, правда, что ли? Скидка на 10 рублей устроит?» Я говорил «Да», и мы расставались счастливые: он получал деньги, а я — вещь.
Когда я хожу по барахолке и решаю купить приглянувшуюся мне вещь, то стараюсь не выдать свой интерес. Если волноваться, то цена может подскочить — такие ситуации бывали у моих друзей. Если товар мне по карману, я всё равно торгуюсь и покупаю. А если сторговаться не получается, и цена мне по плечу, покупаю. Если цена очень кусачая, то торгуюсь дольше и тщательнее: например, когда я готов отдать за вещь 50 рублей, но никак не сотню. В целом, у меня всё есть. И даже если продавец не согласится на скидку, а я не заполучу вещь — ничего страшного.
Моя самая удачная покупка — типографские оттиски иллюстраций к «Медному всаднику». Думаю, их выполнил Александр Бенуа для издания 1824 году. На этих оттисках есть пометки для печатника, сделанные рукой Бенуа, — где какой цвет усилить. Если выяснится, что авторство действительно принадлежит ему, я передам оттиски какому-нибудь крупному музею. Но пока не понятно, правда это или нет. Сами оттиски я купил за символические 100 рублей. Вряд ли их обладатели вообще знали, что они продают.
Что покупать на Уделке и «Юноне» и где в Европе проходит блошиный фестиваль
— Есть знаменитая барахолка на «Удельной» — это такая же достопримечательность Петербурга, как и Эрмитаж. Она, как мне кажется, безопасна, но на ней нужно быть внимательным: там, где людей много, могут быть карманники, хотя мне они не встречались. На территории Уделки неплохо: там убирают, есть туалеты и даже какой-то фастфуд.
Думаю, Уделка пока еще не испортилась. Но по всему миру у популярных блошиных рынков одна и та же беда: как только про блошиный рынок узнают туристы, естественно, там появляются торговцы сувенирами. Как вы знаете, все сувениры делаются в Китае, и это полная бессмыслица — везти из Петербурга якобы российскую вещь, сделанную в Китае.
Рынок на Удельной тянется вдоль железной дороги. Нужно пройти через хозяйственные магазины, ларьки с одеждой и прочей утварью и потом попадешь на блошиную часть рынка. В начале много секонд-хенда, но потом появляется и всё остальное. Торгуют на Уделке в боксах, павильонах и на развалах.
Цены совершенно не зависят от того, где выставлен товар. На них влияет то, какое настроение и состояние у продавца, как у него вообще идут дела, насколько быстро ему нужно расстаться со своими вещами. Всегда надо спрашивать про цену и не стесняться.
Еще барахолка есть на «Юноне», на юго-западе Петербурга. Но я уже очень давно там не был. Вообще, «Юнона» больше про технику и электронику, блошиная часть там очень маленькая и странно дорогая. Удельная все-таки интереснее для меня, как для фотографа и как для барахольщика, там вещей очень много. Бывал я и на зарубежных барахолках, например в Берлине, Париже, Бордо и Хельсинки. Названий всех этих рынков я не помню. Но мне очень понравилась парижская барахолка, это целый город. А вот рынок Портобелло в Лондоне, на мой взгляд, совершенно испортился: там много сувениров, а в антикварной части барахолки вещи стоят по 200–300 фунтов. Там уж точно ничего не купишь подешевле. Также очень хороший блошиный фестиваль проходит два раза в год в Бордо. Туда съезжаются люди, которые понимают в старых вещах, но он не бесплатный. Зато там точно можно найти всё.
Фото на обложке: Юрий Молодковец
