В семидесятилетнюю годовщину полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады «Бумага» публикует воспоминания пятерых ленинградцев, в разном возрасте переживших голод, бомбежки и потери близких. Блокадница, фронтовой шофер, служившая на Ленинградском фронте и Дальнем Востоке, Лидия Григорьевна Смелкова — о том, как возила по Дороге жизни материалы для железнодорожных путей, несмотря на постоянные немецкие налеты.
Фото: Екатерина Толкачева
В сентябре моим правам было 70 лет. Я участник Дороги жизни, два года была в блокаде и три — на фронте.
На фронте была шофером, пошла туда добровольно. Мой папа умер в 1931 году, после этого мама вышла замуж за энкавэдэшника — голубая фуражка, малиновый околышек. Когда он на Северо-Западном фронте узнал, что здесь люди умирают от голода, сделал так, чтобы все военные, все ленинградцы, третий моторизованный полк, стали собирать нам посылки — кто пшено, кто кусок мяса. И оставили адрес, чтобы мы писали на их полевую почту. Когда обратилась к ним, сказали, что у них курсы будут трактористов и шоферов, а мне работать надо было. Я, конечно, позвонила туда, сказала, что хочу выучиться на шофера — вот и училась, а с 1943-го работала уже.
Когда в Ленинграде работала, меня заставили мусор вывозить. Машин нет — дали какую-то старую, хотя это было нарушение. Я переезжала Фонтанку, а там стоял с красной звездой татарин, фронтовик, регулировал движение. Вдруг о мой кузов удар. А я думаю — никого же нет. Он остановил меня, а сзади человек лежит, он к мосту дорогу переходил. Народ собрался, удивляется: что он не под колесами, а лежит. Оказалось, эпилептик: я в этот момент медленно ехала, а он упал головой и ударился о задний борт. Все равно регулировщик говорит: «Давай, до выяснения обстоятельств». Я его, конечно, обложила по-фронтовому, потом меня отпустили.
Когда обратилась к ним, сказали, что у них курсы будут трактористов и шоферов, а мне работать надо было. Я, конечно, позвонила туда, сказала, что хочу выучиться на шофера — вот и училась, а с 1943-го работала ужеПо Дороге жизни я возила крючья, изоляторы, проволоку. Мы получили приказ ночью поставить полотно на лед, чтобы поезд мог пройти, но немцы засекли это дело. Зима, белый снег, мы были в белых халатах, а все остальное — и шпалы, и рельсы — имеет свой цвет. Три раза были налеты. Зимой 1943–44-го ноги сильно отморозила: тогда сначала был плюс, а потом сильный мороз. Врачи никуда отправлять не стали, не знаю, спиртом или еще чем-то ноги оттирали. Сейчас уже почти не хожу. Потом Ленинградский фронт. Когда взяли Выборг, наша часть стояла наверху, где мост, там меня ранило: восемь осколков попало — дверь затрещала, от нее осколки и полетели. Никаких госпиталей, все свои врачи — как и с ногами. Демобилизовалась я в октябре 45-го. Война кончилась 9 мая, а я на Дальнем Востоке была, там еще на американских машинах ездила. Туда собирались строить обходную дорогу, и мы должны были переехать к границе Монголии и Байкала, потому что ведь одна дорога на Дальний Восток — тоннель, другой нет. Боялись японцев, потому что, если бы они эту скалу разрушили, связь бы у нас кончилась. Значит, обходную дорогу надо срочно создавать — поэтому меня долго не отпускали.
