Что ели петербуржцы XVIII и XIX веков и чем кормили в дореволюционных трактирах? Осетрина в шампанском, гатчинская форель и овсяный суп

Какие улицы Петербурга XIX века считались ресторанными, чем столичная кухня отличалась от московской, почему петербуржцы часто ели в трактирах и что считалось главным деликатесом?

Историки Сергей Синельников и Юлия Демиденко рассказывают «Бумаге», как появилась петербургская кухня и что ели в городе до революции.

Почему строители Петербурга голодали и откуда в город везли продовольствие

При основании Петербурга одной из существенных проблем стало снабжение провиантом. В донесениях тех лет сообщалось, что в этом краю нет ничего, разве что репа, белокочанная капуста и трава для скота. Действительно, по берегам Невы паслось поначалу немало коров, овец и свиней. Причем приобрести мясо можно было за чисто символическую плату. Но вскоре основная масса скота была съедена, цены взлетели, и мужики, завезенные для строительных работ, стали голодать. Пришлось срочно посылать провиантмейстеров по городам и весям: в Новгород, Псков, на Ладогу.

Кое-что из припасов доставляли из Москвы. Но основную массу продуктов привозили только в зимнее время, ведь летом рыба и мясо мгновенно портились, а осенью и весной дороги были непролазны. Несколько скрашивала ситуацию поставка товаров из Голландии и других стран Балтии. Уже в ноябре 1703 года в Петербург прибыл первый иностранный корабль с солью и вином.

Отчасти положение спасала пернатая дичь (глухари, рябчики, тетерева, бекасы и дикие утки), которая в изобилии водилась в окрестных лесах. Дичь стала основным промыслом для крестьян, которые (за недостатком пороха) ловили ее силками и продавали на рынках. Много было в лесах медведей, лосей и рысей (какое-то время рысье мясо продолжали употреблять в пищу, но довольно скоро эта давняя традиция русской кухни исчезла).

Уличные разносчики. 1890–1900-е годы. Й. Монштейн

О процессе приготовления пищи стоит сказать особо. Лишь в богатых домах могли позволить себе разводить огонь специально для стряпни: дрова в Петербурге были в дефиците. На рынках они стоили дорого, а Петр своим указом под страхом смертной казни запретил срубать в столице хотя бы ветку, не говоря уже о деревьях. Даже для вырубки сухостоя нужно было получить специальное разрешение, пройдя множество инстанций.

При Петре появились первые плиты с духовкой, заимствованные из голландской кухни, а с ними и новая утварь: кастрюли, сковороды, противни. Всё это позволяло готовить новые блюда, не столь долго томящиеся, как в русской печи, а быстрые в приготовлении, с более живым вкусом. Да и русские рецепты адаптировались к новым технологическим возможностям.

Снабжением города молоком и молочными продуктами мы обязаны соседям — финнам, тем более, что молочные продукты входили в ежедневное меню как деревенского помещика, так и столичного дворянина.

Петербуржцев молочными продуктами снабжали жители Охты, тогдашнего пригорода Петербурга. Окраинный район столицы был населен финнами, которые занимались содержанием коров. Охтенка — распространенное в начале XIX века в старом Петербурге название молочниц, которые переправлялись через Неву к Смольному монастырю и шли к многочисленным петербургским рынкам. «На биржу тянется извозчик, с кувшином охтенка спешит», — пишет А. С. Пушкин в романе «Евгений Онегин».

Кто жил в Петербурге до Петербурга

paperpaper.ru

Спецпроект об ингерманландских финнах, основанный на социологическом исследовании «Бумаги».

Чем петербургская кухня отличалась от московской и как на нее повлияли иностранцы

В отличие от патриархальной московской кухни, где преобладали пироги, кулебяки, расстегаи и черная икра, кухня Петербурга XVIII–XIX веков отличалась многообразием, впитывая поочередно европейские гастрономические культуры. В разные десятилетия крен был то в сторону одной, то другой национальных кухонь в зависимости от перевеса тех или иных иностранцев [в городе]: русской, голландской, французской, немецкой, шведской и финской, польской, еврейской и так далее.

В первые годы существования Петербурга иностранцев в нем было едва ли не больше, чем русских, так что неудивительно, что кухня молодого города подстраивалась под их вкусы. Популяризатор гастрономии Вильям Похлебкин в своем труде «Кухня века» отмечал, что к началу XIX века почти все русские блюда были вытеснены из дворянского обихода. Национальные блюда сохранялись в кухне простолюдинов.

С 90-х годов XVIII века появляются многочисленные поваренные книги, переведенные с немецкого и французского, в которых рецепты русских блюд тонут в массе иностранных.

В XIX веке в Петербурге были и другие «агенты влияния» — кухни народов гигантской Российской империи. Блюда украинской, сибирской, кавказской и азиатской кухонь проникали в столичные рестораны, а через них — в дома обывателей и в кулинарные книги. Обед, в котором сочетались малороссийский борщ, грузинский шашлык и сладкий пилав с дыней, мог появиться только в столице империи.

И все-таки в питерской кухне всегда была своя изюминка — невская корюшка. Классический способ приготовления корюшки — жаренье во фритюре. Корюшку можно мариновать, жарить на сковороде или гриле, припускать в белом вине, запекать. Что наши соотечественники с успехом и делают.

К 1830-м годам ряпушка и корюшка пользовались заслуженной славой далеко за пределами Петербурга, о чем мы узнали из «Ревизора» Н. В. Гоголя. Также славились невские и гатчинские форели, ладожские сиги и даже невский осетр. К концу XIX столетия копченые ладожские сиги служили настоящим «гастрономическим сувениром» из столицы их везли в первопрестольную, точно также как оттуда в Петербург — тестовских поросят (по знаменитому трактиру Тестова).

В каких заведениях ели первые жители Петербурга и что подавали в ресторанах на Невском в XIX веке

Первый в новой столице кабак «Аустерия» был открыт в 1706 году по повелению Петра на Троицкой площади у подъемного Петровского моста, ведущего с Березового острова на Заячий, в Петропавловскую крепость. Его владельцем стал придворный обер-кухмистер Фельтен, а предназначен трактир был для состоятельных иностранных шкиперов и моряков и устроен «на голландский манер». Здесь подавали ино­земные блюда: прусские шнель-клопсы, цвибель-клопсы (тефтели под соусом — прим. «Бумаги»), а также исконно русские похлебки — щи и уху.

В течение четырех лет «Аустерия» не имел конкуренции, но с 1709 года в городе начинают открываться всё новые и новые трактиры, основными посетителями которых были самые простые люди. Цель подобных заведений первоначально была чисто утилитарной — здесь можно было быстро и в любую минуту поесть. Позже она превратилась и в общественную — дворяне всех состояний могли здесь встречаться и «сближаться». В праздники царь Петр являлся «с знатными персонами и министрами, пред обедом на чарку вотки» с куском ржаного хлеба с солью.

Ко второй половине XIX века большинство ресторанов Петербурга, сконцентрированных вокруг Невского проспекта («Талон», «Вена», «Медведь») специализировались в основном на французской, английской или итальянской кухнях и были вполне доступны для всех категорий граждан. И если в них любимыми блюдами были «страсбургский пирог» (утиный или гусиный паштет в тесте), устрицы, «ростбиф окровавленный», который любил герой Пушкина (Евгений Онегин — прим. «Бумаги»), или даже «спагетти миланезе» (по-милански), которыми славилась «Вена», то простые сословия предпочитали щи, пришедшие из Новгорода.

Сколько ели в петербургских домах и какое блюдо считалось самым изысканным

Меню [в домах петербуржцев] в большей степени зависело от индивидуальных вкусов, чем от социального положения. Не говоря уже о том, что аристократы могли быть бедными, а разночинцы вполне обеспеченными. К примеру, своими обедами славился дом литератора Панаева — вполне разночинный по обстановке. Кухню Авдотьи Панаевой очень ценил Александр Дюма. А известное полотно Павла Федотова «Завтрак аристократа» говорит само за себя.

Повседневный стол русских императоров, как и интеллигенции, был довольно скромен. На нем были самые обычные блюда: щи, соленые огурцы, овсяный суп. Даже узники тюрьмы Петропавловской крепости питались примерно так же — в лучшие периоды истории крепости это те же щи и жаркое из дичи и даже белые блины с клюквенным вареньем.

Старая русская традиция долгого многочасового пира — сиденья за столом, выноса всё новых и новых блюд, прекрасно описанная Иваном Забелиным в его «Быте русских царей» — сохранялась в XVIII столетии у петербургских вельмож старого типа, которые держали так называемый открытый стол — большой общий стол, к которому могли прийти совсем не знакомые люди, часто небогатые (их, правда, усаживали на самом конце и им доставались далеко не все блюда и не лучшие куски). Но хозяин, обычно, довольно быстро уходил, а вот стол держали накрытым долго, чтобы накормить всех страждущих.

Из напитков в Петербурге пили всё. Но правило подавать к каждой перемене блюд отдельный особый напиток соблюдалось, конечно, преимущественно, на парадных обедах. В обычные дни даже в богатых и знатных семьях в XVIII веке и начале XIX, например, ставили на стол квас, медовуху, сбитень, различные домашние настойки и наливки. С начала XIX века чисто петербургским «шиком» было пить по любому поводу шампанское — но это в среде «золотой молодежи», гвардейских офицеров, модных актрис и так далее.

Сладкого ели довольно много, особенно со второй половины XIX века, когда стали открываться одна за другой кондитерские и появились крупные кондитерские фабрики. Даже у советского Ленинграда была репутация города, где было одно из самых высоких потреблений именно кондитерских изделий.

Самым знаменитым и далеко не дешевым блюдом была осетрина в шампанском. Дорогая русская, волжская рыба, которую нужно еще доставить в столицу, и французское шампанское, перевозка которого тоже обходится недешево. Местные «специалитеты» — корюшка и ряпушка, гатчинская форель, ладожский сиг — тоже считались вполне изысканными.

Почему петербуржцы в основном ели не дома и какие улицы считались ресторанными

В старых городских домах не было кухонь в каждой квартире. В XVIII веке во дворцах или дворах городских усадеб нередко бывал кухонный флигель, и уже из него пищу разносили по квартирам. Многие жители города снимали даже не квартиры, а только комнаты или же углы в комнатах. Мы знаем примеры, когда бедные люди жили по 15 человек в комнате — совершенно посторонние люди! Или рабочие в фабричных бараках — там тоже никаких кухонь не было. Как им было питаться? В трактирах, многие из которых торговали едой на вынос, доставляли обеды на дом. Еще можно было покупать еду у уличных разносчиков.

В Петербурге существовали рестораны и трактиры трех разрядов, винные погреба и портерные лавки, фруктовые лавки, кондитерские, кофейни, буфеты, кафе и кафе-рестораны, кухмистерские и столовые, булочные, рыночные съестные ряды, уличные разносчики, вокзальные буфеты.

Были и ресторанные улицы. Это в первую очередь дорогие респектабельные Морские (Большая и Малая — прим. «Бумаги») и тот же Невский, иногда в одном доме находилось сразу три-четыре заведения. А к началу XX века из-за обилия кафе Невский даже стали называть «кафейной» улицей.