В субботу, 15 апреля, петербургские дальнобойщики пытались провести несанкционированный заезд по Невскому проспекту за отмену системы «Платон», приуроченный к повышению тарифа почти на четверть. Но протестующим удалось только немного отъехать от лагеря на Московском шоссе: их остановили сотрудники ДПС, а затем ОМОН задержал восемь дальнобойщиков.
Дальнобойщик Игорь Вересов, которого также пытались задержать, рассказал «Бумаге», зачем был нужен протестный заезд, отчего его не увезли в отделение вместе с остальными, почему он уже полтора года не работает и как на нем отразилось введение «Платона».
— Зачем дальнобойщикам был нужен протестный заезд?
— Нам было важно всколыхнуть народ и показать себя с помощью флагов, наклеек на машинах. Мне кажется, так люди начнут вопросы задавать, а это самое главное. Плюс этим заездом мы хотели выразить недоверие президенту РФ за подписание таких побирательских законов. Мы написали резолюцию, под которой подписалось много людей. Акция была не согласована, конечно: нам не разрешили устроить это официально.
В этот раз у нас не получилось, но мы обязательно повторим. Ведь у нас есть цели: полная отмена системы «Платон», урегулирование весогабаритных параметров перевозки (из-за которых нам дают огромные грузы), адаптация режима труда и отдыха под российские условия (часто нас вынуждают не спать ночью, например, чтобы заехать в Москву), постройка нормальных стоянок. Пока этого не будет, мы будем продолжать.
Говоря откровенно, пробег бы вообще не начался, если бы нам дали хотя бы побеседовать с министром транспорта [Максимом] Соколовым за круглым столом и всё обсудить. На нас не реагируют — и мы пытаемся привлечь внимание к проблеме.
— Из-за чего во время акции вас лично хотели задержать?
— Когда мы пытались двигаться по территории нашей страны, люди в погонах, видимо, решили, что мы на это не имеем права. При этом мы не призывали к беспорядкам — это можно увидеть на записи с прямой трансляции. Не успели мы выехать из лагеря [на Московском шоссе], нас остановили сотрудники ДПС. Будто бы для проверки, хотя ОМОН уже стоял на месте.
Тогда ко мне подошел полковник и попросил предоставить документы. Для начала я попросил его представиться. Он, кстати, обязан это сделать, чтобы вообще общаться со мной от лица МВД. Но он мне сунул удостоверение не по ГОСТу: там печать была 28–32 мм вместо положенных 45. Паспорт он тоже не показал. Соответственно, я отказался предоставлять свои документы. Меня повели в машину «за неповиновение».
— Почему вас отпустили?
— По итогу меня подсадили в машину к другому полковнику. Мы с ним уже знакомы, он к нам на забастовку приезжает дежурить. Этот полковник, как и положено, пробил мои документы. И, конечно, ничего плохого не нашел. Задерживать меня было не за что.
В машине мы с ним мило побеседовали. Он даже понял нашу позицию, но по-человечески попросил разъехаться, потому что мы «создаем пробку». Я от себя отказался и ушел.
— А за что, как вам кажется, задержали остальных?
— Наши ребята якобы спровоцировали «неповиновение». Полковник неправомерно схватил нас за руки, а после дал команду «фас» ОМОНовцам. И ребят быстренько скрутили ни за что и засунули в автозаки (председателю Объединения перевозчиков России Андрею Бажутину вменяют правонарушение за организацию собрания без подачи уведомления о его проведении, остальным — нарушение порядка общественного собрания — прим. «Бумаги».)
Мы столкнулись с тем, что в нашем государстве бандиты надели мундиры. Мы доказали, что они совершают нелегальные действия, а в ответ людей посадили в автозаки. В нормальном обществе это называется беспредел, а у нас — норма.
— Когда вы начали бастовать против «Платона»?
— Лично я не работаю уже полтора года. В день введения, когда еще нужно было платить по 4 рубля, мы поставили свои грузовики и начали забастовку в Химках. Там мы простояли пять месяцев. Ничего не вышло. Нынешняя забастовка — это моя вторая акция.
Но всё это тянется издалека. Еще в 2015 году Медведев сказал, что ему не нужны частники в перевозках (премьер-министр подчеркнул, что тариф «Платона» могут безболезненно выплачивать компании-перевозчики — прим. «Бумаги»). Ему нужны три-четыре компании, которые можно контролировать. И я уже тогда понял, что власть хочет монополизировать рынок и выбить частников из этой области.
— На что вы живете эти полтора года?
— Сейчас я не зарабатываю, только у жены есть пенсия. Пока я не пришел на забастовку, жил в деревне, взращивал картошку, чтобы прокормить себя и жену. Только так и можем теперь жить.
«Я очень устал от чувства незащищенности»: как протест дальнобойщиков стал бессрочным
paperpaper.ru
Почему те, кто работает на себя, решили вместо рейсов продолжить протестовать? Монологи дальнобойщиков и галерея портретов — в материале фотографа Ольги Родионовой для «Бумаги».
— В чем различия вашей работы до введения «Платона» и после?
— Когда мы начинали, в 1994–2004-х, были золотые годы. Мы могли, не задумываясь, покупать запчасти и платили только транспортный налог и налоги по ИП. Тогда еще в топливе не было акцизов. Перевозка в то время была рентабельна. Мы могли хоть что-то зарабатывать и реанимировать свои старенькие машины.
После этого ввели акциз, пообещав убрать транспортный налог. Последнего, к сожалению, не сделали. Это был первый в череде обманов. Дальше всё пошло по нарастающей. Сейчас 95 % от ставки уходит на бензин, «Платон» и налоги. При этом ставку не повышали с 2010 года, насколько я помню.
Сейчас за жалкие 25 тысяч в месяц нужно убить свое здоровье, нервы и прочее. И это в лучшем случае. И при усердной работе. А если взорвется колесо, которое стоит около 20–40, не остается и этих 25 тысяч. То есть месяц ты проработал по нулям.
— При каких условиях бастующие дальнобойщики готовы разойтись?
— Если нам пойдут на уступки, мы сядем за стол переговоров. Но это не значит, что мы уйдем. Я считаю, что проблемы отрасли нужно решать с профессионалами. И только если мы обговорим проблемы отрасли, найдем пути решения этих проблем, поймем, что что-то делается, — тогда уедем. А пока продолжат нарушаться права людей, будем оставаться в лагере.
— Как сейчас проходит жизнь в лагере?
— Спим и едим в машинах. Нам сразу поставили биотуалеты. В центре колонны у нас есть штаб, где есть плитки, чайники и всё необходимое. В общем, как обычно, нам не привыкать.
Отдельно хочу выделить только проезжающих мимо петербуржцев. Всё несут, что могут, просят нас не уходить. Так что живем на то, что приносят родные и близкие, а также такие проезжающие.
Помимо этого, каждый день к нам приезжают сотрудники полиции. Специально для нас выделен экипаж ДПС. Видимо, для того, чтобы наблюдали за порядком. Хотя мы ничего и не нарушаем.
При этом, мне это говорили сами сотрудники, у них не хватает экипажей для выезда на ДТП. Хотя, к слову, многие сотрудники нас в наших начинаниях поддерживают. Видно, приказ сверху.
«Вы хотите, чтобы я работал в минус?»: как в Петербурге дальнобойщики протестуют против платы за проезд по трассам
paperpaper.ru
Почему перевозчики не верят в необходимость сбора и боятся за свой бизнес — в репортаже «Бумаги».
— Что о протесте и вашей нынешней жизни думают ваши близкие?
— И моя жена, и четверо взрослых детей — все поддерживают нас и помогают. Они понимают, что мы одновременно стоим и за нашу работу, и за всех людей, в том числе и за них. Когда тариф на перевозки растет у нас, цены на полках магазинов взлетают. Так что сдадимся мы — всем придется тратить баснословные деньги на простой поход в магазин.
Мы боремся за права и свободы людей, а не за свои интересы.
— В последнее время проходит много протестных акций. Вы выходили, например, на митинг против коррупции?
— Я живу в Новгородской области, поэтому тогда (26 марта — прим. «Бумаги») меня не было в городе. Да и Медведев меня не интересует, как не интересуют его и дачи, и дома. Дмитрий Анатольевич иногда говорит неадекватные вещи. Например, «денег нет, но вы держитесь». Нормальный человек такого не скажет.
Лично я не против того, чтобы они получали большие зарплаты. Но мне кажется, нужно ввести в Конституцию статью об ответственности власти по Барабашу и Парфенову. Если власть будет меняться каждые четыре года, то это решит все наши проблемы.
Просто сейчас мы решаем свою проблему. Но если бы я был здесь, то поддержал бы и акции против передачи Исаакия, и против коррупции. В обоих случаях они рубят деньги. А народу ничего от этого не достается.
— Когда вы вернетесь к работе?
— Когда мы сломаем эту систему поборов. Иногда я представляю себе, как снова еду. Но мы здесь. И работать не на себя, а на кого-то в таких условиях до сих пор нет никакого смысла.
Не секрет, что в 90-х на дорогах бандитствовали, мешали нам работать. Но даже тогда можно было решить этот вопрос. Людям не было страшно, мне не было страшно. А сейчас ввели эту систему поборов и люди не могут работать.
Нужно понимать, что профессия дальнобойщика — это свободная профессия. Когда ты в рейсе, ты летишь, ты на крыльях. Там ты сам справляешься с трудностями, тебе не страшны ни поломка, ни непогода. Ты хозяин положения. А сейчас это не так: профессия, о которой я мечтал с детства, умирает.
