Суд в Петербурге отпустил Юрия Хованского из СИЗО — блогера обвиняют в оправдании терроризма из-за песни про «Норд-Ост». Юрия освободили по внезапному запросу следствия, но только до 8 января. В течение полутора недель ему запретили, в частности, выходить из дома по вечерам и пользоваться интернетом, но разрешили общаться с родителями и девушкой.
Уголовное дело против Хованского еще расследуется, ему грозит до 7 лет колонии или штраф в 1 миллион рублей. В его поддержку выступили более 20 коллег, в том числе Усачев, Джарахов, Слава КПСС и JesusAVGN.
Побывав в суде, «Бумага» рассказывает, как проходило заседание, — и напоминает, что ему предшествовало.
Как в суде решали, отпускать ли Хованского из СИЗО
За час до заседания у входа в Куйбышевский районный суд стоят около 20 человек. Ведут себя преимущественно тихо, только несколько время от времени поют. Сочувствующих на Караванной улице куда больше журналистов — что далеко не всегда бывает даже на резонансных судах. Впрочем, в здание в итоге пустят только представителей СМИ — группа поддержки проведет следующие три с половиной часа на улице.
Хованского быстро проводят в зал суда и закрывают в клетке. Пока не пришла судья Ирина Кирсанова, журналисты спрашивают Юрия, почему следствие решило смягчить меру пресечения.
— Стало невозможно отрицать очевидное, — устало отвечает Хованский сквозь маску.
— Что очевидное?
— Что песня была исполнена в 2012 году и срок давности истек.
В руках Хованский держит лист с написанным от руки текстом — почерк знаком тем, кто читал опубликованные письма Юрия из СИЗО.
Несмотря на подавленное настроение писем, в суде Хованский выглядит уверенно и спокойно, — а возможно, просто устало. Он автоматически отвечает на процессуальные вопросы: ФИО, адрес проживания, хронические заболевания. Осечка случается лишь на семейном положении:
— Есть гражданская жена, — говорит Хованский.
— Нет такого понятия, — одергивает его судья.
— Ну, тогда сожительница.
Следователь зачитывает ходатайство: заменить меру пресечения с содержания в СИЗО на запрет определенных действий. Он монотонно рассказывает, что обстоятельства якобы изменились: Хованский не может скрыться, так как следствие забрало его загранпаспорт (хотя блогер еще в октябре говорил, что отдал загранпаспорт следователю), а еще Россию нельзя покинуть из-за коронавируса (это не так).
Он также заявляет, что теперь блогер не может уничтожить материалы дела: их защитили «в рамках компьютерной экспертизы». Прежде следствие утверждало, что Хованскому по силам уничтожить доказательства, так как он «обладает глубокими познаниями в области IT-технологий и может удаленно уничтожить информацию на электронных носителях».
В то же время следствие настаивает, что блогер якобы может «воспрепятствовать расследованию» и «оказать влияние на свидетелей» через интернет, у него «отсутствуют прочные социальные связи» и сформировано «пренебрежительное отношение к закону» — этим объясняется необходимость запрета определенных действий.
«Определенные действия» — это выходить на улицу с 18 до 10 часов, общаться с кем-либо, кроме следствия, посещать массовые культурные и спортивные мероприятия, а также «посещать место преступления и приближаться к нему на 300 метров» — речь, по всей видимости, о квартире, из которой велся стрим.
Судья спокойно выслушивает ходатайство, но прерывает говорящего на моменте с датой. Представитель СК предлагает ввести новую меру пресечения немедленно и до 8 января.
— Подождите, 8 января? — недоумевает судья. — А вас не смущает, что это выходной?
— Не смущает, — отвечает следователь. Судья поднимает брови, но спускает ему эту дерзость.
Слово передают Хованскому. У него только одна просьба: позволить общаться с родителями и девушкой Марией Нелюбовой — свидетелями по делу. На чрезмерности ограничения настаивают и адвокаты, дополнительно прося разрешить общение со СМИ.
Следователь настаивает, что Хованскому нельзя общаться с сожительницей и родителями. Юрий мотает головой и уводит глаза вверх, как бы поражаясь, что ему могут отказать в таком незначительном для следствия, но по-человечески важном послаблении. Прокурор соглашается с представителем СК.
Адвокат еще раз просит разрешить Юрию общаться с близкими, подчеркивая, что они всё равно свидетельствуют на стороне блогера. «Зачем им менять версию, выгодную заявителю?» — риторически спрашивает Александр Передрук.
Суд спрашивает, есть ли реплики у других участников заседания. Хованский неуверенно приподнимается со скамьи, собираясь заговорить, но судья игнорирует этот жест и уходит на часовой перерыв перед тем, как зачитать решение.
Возвращаясь в зал, одна из журналисток выкрикивает: «Юрий, вы знаете, что ваш поклонник сегодня заминировал суд?» Перед заседанием районные суды получили угрозу от анонима взорвать здание, если Хованского не отпустят, но, конечно же, о фактическом минировании речи не шло. «Я против терроризма», — отвечает блогер.
Перед решающей частью заседания Хованский крестится, — хотя когда-то он называл себя агностиком. Судья медленно зачитывает пункты ходатайства следствия, удовлетворяя один за другим. И наконец доходит до вопроса об общении с родителями и сожительницей. Судья соглашается, что это ограничение чрезмерно, — и Хованский вновь поднимает глаза, но в этот раз с видимым облегчением.
«Юрий, вы рады?» — наперебой спрашивают журналисты, но блогер не отвечает. Его эмоции можно будет увидеть на улице, где в толпе он находит маму и девушку — блогер всё еще в маске, но глаза выдают улыбку. Вместе они садятся в такси и уезжают в сторону украшенного Невского. Собравшиеся маршем идут за ними по Караванной, скандируя: «Батя не в здании! Хова! Хова! С наступающим!»
В чем обвиняют блогера и почему он считает, что не виновен
Вечером 8 июня 2021 года в петербургскую квартиру Юрия Хованского пришли сотрудники СОБР. На сделанной силовиками видеозаписи, которую публиковали телеграм-каналы, видно, что оперативники пригрозили блогеру взломом двери, после чего он впустил их. В прихожей состоялся следующий разговор:
— Телефон уберите. Уберите, пожалуйста, телефон, — слышно голос одного из оперативников.
— [неразборчиво]
— На пол ложись. <…>
— Хованский Юрий Михайлович, — представился блогер. И внезапно спросил: — Это из-за этой песни? <…>
— Претензии к сотрудникам СОБРа имеешь? — перебил силовик.
— Нет-нет-нет-нет, — растерянно ответил Хованский. — Меня предупреждал Андрей. Это из-за…
— Руки! И молчать!
Позднее один из оперативников сам спросил про «эту песню»: хотел узнать, исполнял ли блогер ее публично. «Никогда. Только на стриме [блогера Андрея] Нифедова», — ответил Хованский.
Речь идет о песне Хованского про «Норд-Ост», в которой он пошутил про смерть жертв теракта. Следствие квалифицировало это как публичное оправдание терроризма с использованием интернета (ч. 2 ст. 205.2 УК РФ) — по этой статье блогеру грозит от 5 до 7 лет колонии или штраф до 1 миллиона рублей. Из-за этого же в августе его внесли в перечень террористов и экстремистов.
Сначала Хованский признавал вину — видео с извинениями публиковал Следственный комитет: «В свое время исполнял песню с оправданием, так сказать, терроризма. В этом полностью раскаиваюсь. Признаю свою вину».
Позже защита Хованского отказалась от признания вины. Как объяснил «Бумаге» адвокат блогера Никита Тимофеев, фактически позиция Хованского не изменилась: он последовательно признавал и признает сейчас, что пел песню.
Главное отличие позиции Хованского от позиции следствия в том, что блогер говорит об исполнении песни на стриме в 2012 году. Сначала следствие утверждало, что Хованский исполнил ее «не позднее 03.07.2020, <…> подключившись к онлайн-трансляции». А на суде обвинители заявили, — со ссылкой на свидетелей, — что песня была спета в 2018-м.
Защита настаивает, что на момент написания песни части 2 статьи 205.2 УК РФ, по которой судят Хованского, не существовало: она действует с 2016 года. А по той, которая была в законодательстве (часть 1 статьи 205.2 УК РФ), истек срок давности.
Сам Юрий говорил, что пел песню только однажды «перед группировкой нацистов и радостным Андреем Нифедовым» и никогда ее не перепевал. Эта фраза звучит в коллективном заявлении блогеров в поддержку Хованского, которое организовала его девушка Мария Нелюбова. Там также отмечают, что запись существует в единственном варианте и что сторона защиты нашла больше 20 свидетелей, а также перезаливы этой песни во «ВКонтакте» и Mail.ru ранее 2018 года.
По мнению защиты, дело Хованского строится в основном на показаниях свидетелей. Однако Baza сообщала, что «основной свидетель обвинения» по делу Хованского — Андрей Нифедов (которого, предположительно, и упоминал Юрий в день задержания) — несколько раз менял показания. В ответ Нифедов заявил, что не может это комментировать «без последствий для себя». По данным «РБК», в деле Хованского есть заявления трех петербуржцев, которые дали очень похожие показания, при этом двое из них могли ранее работать в полиции.
Как Хованский провел полгода в СИЗО
Через два дня после задержания, 10 июня, блогера арестовали и отправили в СИЗО «Горелово», которое называют самым проблемным в Ленобласти. Хованский просил изменить меру пресечения на домашний арест или запрет определенных действий.
ОНК рассказывала, что в «Горелове» у Хованского проблем не было. В первую неделю он разгадывал сканворды, ходил в библиотеку и общался со следователем. Сокамерником блогера, по утверждению комиссии, оказался «интеллигентный» мужчина, который тоже был арестован впервые.
К 1 июля — после карантина из-за коронавируса — Хованского перевели в «Кресты». Оттуда он писал другу Илье Давыдову (Мэддисону): «Сотрудники [СИЗО] меня подбадривали, да и те, кто шел со мной по этапу, не давали унывать. По делу моему всё печально — думаю, придется посидеть. Естественно, сидеть не хочется, но морально я к этому уже готов».
О дальнейшем пребывании Юрия Хованского в СИЗО известно в основном из его писем, которые публиковали с сентября. Блогеру писали его поклонники и журналисты, он активно отвечал.
Важной темой в письмах Хованского стало его подорванное в СИЗО здоровье. «Мне конец. Здоровья на 5−7 лет точно не хватит, оно уже на исходе. Какая-то хрень с кровообращением: всё деревенеет и сводит. Погулял часок, не поднимал рук, сел за стол, а они опухли, хрен ручку удержишь, еле размял», — писал он через четыре месяца ареста.
В ноябре блогер называл свое пребывание в СИЗО «пыткой». «Ваша честь, я ни о чем в своей жизни не жалею больше, чем об этой злосчастной шутке. Но разве это повод мучить меня? Да, у меня дурацкое чувство юмора, но неужели это причина ломать мою жизнь?» — спрашивал он судью. Вскоре ему продлили время пребывания в СИЗО до 8 января.
Судя по письмам, Хованский то унывал, то вновь находил в себе силы. В сентябре он писал своей девушке Марии Нелюбовой: «Они собираются держать меня тут до победного — пока меня не убьют или я сам не удавлюсь». Уже через неделю — соратникам: «Мне правда очень приятно и очень стыдно, что я раскис и всех вас подвел». А в ноябре — в открытом письме — вновь: «Я больше ни о чем не хочу знать, не надо присылать писем. Я добью эту пачку [писем], лягу на кровать и буду ждать смерти — такие вот у меня планы».
Почти в каждом письме блогер критиковал решение об аресте, называя его «абсолютным беспределом», и само следствие. «Обвинение не смогло предоставить ни одного доказательства, и в итоге всем плевать», — комментировал Хованский очередное выступление адвокатов, которые, по его мнению, «просто разгромили следствие».
С каждым отказом в освобождении из СИЗО Хованский терял надежду когда-либо выйти. В середине октября он уже сомневался в эффективности общественной помощи: по его мнению, чтобы она сработала, «мы должны оказаться в стране, где власти не насрать на мнение общества». А в конце ноября писал: «Я, по сути, уже мертв. Они приговорили меня к смерти», — и советовал другу уезжать из этой «проклятой страны».
В последнем перед освобождением из СИЗО письме Хованский заявил об угрозах и вновь рекомендовал другим блогерам эмигрировать: «Следователь открыто говорит, что вопрос моей виновности уже решен „наверху“. <…> Мой совет — дайте им то, чего они хотят — уезжайте. <…> Закрыть человека в России стоит 500к рублей. Если вам нормально жить с осознанием этого, то оставайтесь, иначе — бегите!»
Через несколько часов после суда девушка Юрия Мария Нелюбова написала, что 30 декабря в 13 часов состоится очередное заседание по мере пресечения. В телеграм-канале объединенной пресс-службы судов Петербурга сообщили: «У Хованского сейчас мера — запрет определенных действий, которая действует до 8 января 2022 года. Соответственно, если суд и будет рассматривать ходатайство о продлении, то это будет запрет определенных действий». «Бумаге» в пресс-службе судов ответили на запрос, что не регистрировали подобного ходатайства.
