25 февраля 2016

Что такое экономика счастья и зачем дарить подарки подчиненным

Совместно с факультетом экономики Европейского университета в Санкт-Петербурге «Бумага» запускает проект, посвященный важнейшим экономическим вопросам, в которых полезно разобраться даже непрофессионалу. Ведущие преподаватели факультета расскажут об областях экономики, напрямую касающихся жизни простого человека в любой точке мира.
Открывает проект интервью с профессором Клеменсом Пуппе. Что такое экономика счастья, как рынок может надуть обывателя и почему серьезное отношение к сотруднику может оказаться важнее высокой зарплаты — рассказывает преподаватель ЕУ.
Фото из архива ЕУСПб
— Вы изучали математику и философию, ваша диссертация посвящена принятию решений в условиях неопределенности. Сейчас же вы исследуете, как рынок и человек связаны друг с другом и как можно измерить благополучие. Расскажите подробнее об области ваших исследований.
— В экономике, как известно, существует несколько концепций. Наиболее распространенная из них предлагает использовать экономистов для того, чтобы делать прогнозы, оценивать возможности бизнеса, уровень инфляции и безработицы и так далее. Экономисты обращаются только к фактам, избегая оценочных суждений. Это так называемая концепция позитивной экономики.
Нормативная экономика, которая интересует меня, ставит другие вопросы: что и почему вообще приобретает ценность, как ее измерить и — что самое важное — как эффективнее распределять ресурсы внутри общества.
Возникает вопрос: лучше, чтобы банки терпели банкротство согласно законам рынка или чтобы государство вмешивалось и брало на себя часть ответственности и рисков
Многие полагают, что история науки закончилась тем, что появились экономические теории благосостояния (работы Парето и Пигу — прим. «Бумаги»), когда ты доказываешь, что рынок функционирует надлежащим образом в определенных обстоятельствах. На самом деле всё самое интересное тут как раз и начинается: как с экономической точки зрения сделать людей счастливыми? Хотим ли мы вообще, чтобы люди чувствовали себя лучше? Хотим мы, чтобы счастливы и довольны были все, или лучше, чтобы не все, но в гораздо большей степени? Благодаря этим вопросам появилось отдельное направление в науке — экономика счастья.
— Можно ли говорить о том, что исследования в этой области — это уже не экономика в чистом виде?
— Именно. Мне не хочется думать, что экономика существует только для того, чтобы делать нашу жизнь проще на бытовом уровне: чтобы людям было что есть и на что ходить в кино.
Экономисты в том числе должны больше заниматься стратегическими вопросами: какого уровня жизни мы хотим достичь, что должен регулировать рынок, а к каким процессам должно подключаться общество. Только ли законы рынка должны определять ценность тех или иных вещей и товаров или общество должно вмешиваться и регулировать эти процессы.
— Можете ли вы на конкретном примере объяснить, где и как общество может вмешаться в экономическое регулирование?
— Некоторые исследователи утверждают, что кризис 2008 года, последствия которого все ощущают до сих пор, — это доказательство того, что рынок не справляется сам. Возникает вопрос: лучше, чтобы банки терпели банкротство согласно законам рынка или чтобы государство вмешивалось и брало на себя часть ответственности и рисков. Кто в таком случае будет платить за спасенный банк? Должны ли налогоплательщики брать это на себя?
Например, банк Lehman Brothers был на пороге краха, и тогда власти США не стали вмешиваться. В аналогичной ситуации немецкие банки были спасены правительством на деньги от налогов. Эти ситуации показывают, что общество должно осознавать существующие экономические риски, быть хорошо осведомлено — в конечном итоге на кону деньги людей.
— Этот подход работает одинаково в любой социально-экономической или политической ситуации?
— Принято думать, что для экономик развивающихся или переходных (как у стран БРИКС) вопросы нормативной экономики не так важны. Приоритетной становится отладка рыночных механизмов, а к нормативным вопросам обращаются только во вторую очередь. Но я уверен, что это заблуждение. Вопросы взаимоотношений рынка и общества нужно поднимать как можно раньше. Посмотрите на Индию или Бангладеш, где только сейчас стали задумываться о правах рабочих.
— Кроме таких очевидных примеров, когда еще человек сталкивается с проблемой недостаточно прозрачных отношений между рынком и обществом?
— Информация, как правило, распространяется неравномерно. Банки, например, знают гораздо больше о рисках, связанных с кредитными договорами. Когда вы берете займ на покупку дома, то подписываете контракт с множеством условий. То есть формально вы в курсе всех возможных нюансов, однако реального представления о том, какова текущая ситуация на рынке, у вас нет. У банка же оно есть. Если я продаю вам некий товар, зная, что он подпорчен, я веду себя нечестно. Отсюда и возникает установка на то, что должны быть какие-то методы защиты людей. Встает вопрос: как выглядят действительно честные условия сделки?
Если я продаю вам некий товар, зная, что он подпорчен, я веду себя нечестно. Отсюда и возникает установка на то, что должны быть какие-то методы защиты людей
На глобальном рынке происходит нечто подобное: большие компании снижают затраты на производство, вынося его в страны с более дешевой рабочей силой. В итоге доход возникает не там, где продукт был произведен, а там, где располагается компания. Это приводит к очевидному социальному эффекту, например, к эмиграции. Люди стремятся уехать в экономически более развитые страны. В итоге дисбаланс в распределении ресурсов будет только нарастать.
— Как эта проблема соотносится с популярным трендом на социальную ответственность среди больших компаний?
— С точки зрения клиента или покупателя социально ответственная компания, конечно, кажется более привлекательной. Однако из поля зрения уходит ряд важных деталей. Продукты, произведенные, допустим, под маркой Fair Trade, дороже аналогов, что ведет к потере части клиентов, которые перейдут на более дешевые аналоги. Таким образом, менее ответственные компании всё равно получат клиентов. Никто не может запретить людям покупать то, что стоит меньше, это как раз пример рыночного регулирования.
Если же под социальной ответственностью понимать не только маркетинг, то компании должны нести гораздо большие затраты. Роль общества заключается в том, чтобы сформулировать минимальный стандарт, которого должны придерживаться все производители в обязательном порядке.
— Как это возможно в условиях мировой торговли и глобального рынка?
— Проблема в том, что принимать стандарты в одной стране бессмысленно. В мире, где есть глобальная торговля, должны существовать всеобщие мировые стандарты. Подобные правила работают в рамках ЕС, но этого недостаточно. Необходимо вводить единые требования по всему миру, это поможет избежать ситуации, в которой одна страна эксплуатирует другую.
— Получается, что компании по всему миру вне зависимости от уровня развития и условия существования будут приравнены друг к другу. Это похоже на утопическую идею.
— Это, конечно, план стратегического развития на очень долгую перспективу. Я бы сказал, что да, это утопия, которая при этом дает вполне конкретное направление для развития. Сейчас мы как минимум можем стараться не отдаляться слишком сильно друг от друга. То, что сейчас происходит между Россией и Европой, очень печально и не идет на пользу никому.
Если экономика глобальна, значит, и ценности, которые есть в обществе по всему миру, должны быть схожими. Я не говорю, что весь мир должен перестроиться и иметь одно-единственное мнение по каждому вопросу, но хотя бы попробовать договориться о том, что важно и ценно, необходимо.
Условия труда на текстильной фабрике в Бангладеш абсолютно невозможны для Германии, где ни одной фирме не позволят работать по таким стандартам. Тут и начинается общественное регулирование: не давать компаниям использовать низкие стандарты других стран, чтобы повысить свою прибыль. Если уж ты хочешь глобального рынка, то либо повышай стандарты, либо терпи дополнительные пошлины и налоги. Приверженцы свободного рынка, конечно, скажут, что взимать дополнительные платежи с компаний недопустимо.
— Что повлияло на ваше решение приехать работать в Россию? Здесь, как вы уже заметили, нормативными вопросами особенно никто не занимается.
— Мне всегда была интересна Россия в целом. В первую очередь с культурной точки зрения. С другой стороны, меня привлекало большое научное наследие этой страны: математика, физика и масса других областей, где русские ученые сделали существенный вклад. Мне хотелось «обменять» то, что знаю я, на то, в чем хороши местные студенты-экономисты. Я надеялся на их глубокие знания математических основ экономики, и я не ошибся: нам действительно есть чему поучиться друг у друга.
Я ни разу не встретил в Германии «майбах», несмотря на то, что, вообще-то, это немецкий автомобиль. А тут — пожалуйста
Я знаком с работами российских экономистов из РАН или ВШЭ, но опыта преподавания в России до Европейского университета у меня не было. То, что я увидел, могу сравнивать только с европейскими вузами. В этом смысле уровень подготовки студентов здесь очень высок, они внимательны и мотивированы. Однако, с другой стороны, есть существенное отличие, которое, помимо академической среды, хорошо характеризует российский подход к экономике в целом. В России люди гораздо менее осведомлены о нормативной стороне экономики. Конечно, уметь предсказывать цены на нефть необходимо, но правильно использовать имеющеися ресурсы иногда может оказаться полезнее.
— К чему, на ваш взгляд, приводит низкая вовлеченность людей в России в процесс экономического регулирования?
— Мне сложно судить. Я бываю тут постоянно, но то, что вижу я, вряд ли можно считать достаточно репрезентативным. Могу точно сказать, что самые дорогие машины, которые я вообще видел в жизни, попались мне именно в Москве и Петербурге. Я ни разу не встретил в Германии «майбах», несмотря на то, что, вообще-то, это немецкий автомобиль. А тут — пожалуйста. Подозреваю, что, если уехать подальше от этих двух богатых центров, ситуация будет иной. И тут я снова возвращаюсь к вопросу экономического дисбаланса: внутри России сложилась примерно такая же ситуация, как у Германии с Бангладеш. Люди, которые не живут в больших городах, ограничены в ресурсах, потому что все богатство сосредоточено всего в нескольких точках.
— Если спускаться на уровень компаний, то что важнее в данном случае: обеспечить максимальный уровень зарплаты или иначе вовлекать сотрудников в дела фирмы?
— Зарплаты всех сотрудников внутри компании разные, сообразно занимаемой должности и уровню профессионализма. То есть, говоря о количестве выплачиваемых денег, мы не можем утверждать, что это и есть прямое воплощение ценности работника.
Одно мое исследование показало, что простая демонстрация внимания, серьезное отношение к людям иногда важнее, чем уровень фактических выплат. Это подтвердил наш эксперимент. Мы пригласили студентов для довольно скучной работы: в течение трех часов каталогизировать книги. Одним мы пообещали 7 евро — немного, но больше, чем ничего. Другой группе мы сказали, что в конце они получат термосы — небольшие подарки в качестве благодарности за работу. Важная деталь: на термосах стоял ценник с теми же 7 евро. В итоге оказалось, что по объективным признакам студенты из второй группы работали лучше. Там, безусловно, есть несколько деталей, но в целом наше исследование показывает, что важнейшее значение имеет именно то, как относишься к людям.
Ближайший день открытых дверей факультета экономики ЕУ СПб состоится 25 февраля.
Если вы нашли опечатку, пожалуйста, сообщите нам. Выделите текст с ошибкой и нажмите появившуюся кнопку.
Подписывайтесь, чтобы ничего не пропустить
Все тексты
К сожалению, мы не поддерживаем Internet Explorer. Читайте наши материалы с помощью других браузеров, например, Chrome или Mozilla Firefox Mozilla Firefox или Chrome.