25 апреля 2016

Прима-балерина Мариинского театра Диана Вишнева — о Петербурге, профессионализме и современном балете

Почему Петербург — лучшее место для занятий балетом, что нужно уметь, чтобы работать с ведущими хореографами, как современный балет может сломать танцора и почему в нем больше свободы, чем в классическом. «Бумага» публикует выдержки с творческой встречи с примой-балериной Мариинского театра Дианой Вишневой в программе Новой сцены Александринского театра «Повестка дня».

О Петербурге

Я всегда с большой гордостью говорю, что мой родной город — Санкт-Петербург. Я человек этого города, истинная петербурженка. Взрослея, всё больше понимала, как мне повезло, что я родилась именно здесь и мне не приходилось мечтать об этом городе, а я с детства впитывала ту атмосферу, которую несет в себе Петербург.
Даже не знаю, какая профессия подходит для этого города лучше, чем балерина. Учиться в Академии Вагановой, танцевать в Мариинском театре и открывать всю свою душу петербуржцам — огромное счастье. Но самое главное — в своем поколении быть продолжательницей традиций и истории русского балета, где, собственно, он и зародился. Поэтому я бесконечно благодарна моим педагогам, школе, откуда всё началось: моя профессия, мое понимание танца и искусства. Сколько же было в меня вложено! И я по сей день могу этим питаться.

О современном и классическом балете

Один из главных критериев в моей работе — профессионализм. Человек может быть талантлив, эмоционален и харизматичен, но при этом непрофессионален. И в этом случае совершить чудо, даже если будет огромное желание, невозможно. Такого человека что-нибудь сломает, например, опыт в исполнении нового для себя танцевального стиля, который может быть даже травмоопасным для классического танцовщика.
У меня же всё происходит поэтапно: я профессиональным взглядом смотрю на совершенно новые для меня проекты, оцениваю свои силы и возможности. Иногда думаю, что могу не справиться, но чувствую, как внутренне меня что-то ведет, направляет, поэтому всё же рискую и погружаюсь в абсолютно новую для меня хореографию. Тогда я сталкиваюсь с адом работы. Причем не только физической, но и психологической.
Даже не знаю, какая профессия подходит для этого города лучше, чем балерина. Учиться в Академии Вагановой, танцевать в Мариинском театре и открывать всю свою душу петербуржцам — огромное счастье
Бывает очень трудно перестроиться и ощутить себя в «другом» теле. Начиная работу в новом стиле, преодолеваешь период ломки, во время которого нужно забыть о своем статусе, успехах и наградах. Ты должен понимать, что с нуля экстерном начинаешь изучать что-то новое. Безусловно, тебя поддерживает твой багаж знаний, но этого недостаточно. Однако если всё преодолеть, то возникает удивительное чувство того, что в своем мастерстве и самопознании я достигла совершенно другого уровня. Но не каждый готов пройти этот путь, сражаться с этим, укрощать себя. Я же всегда была нацелена на самообразование, старалась пробовать себя в новых стилях, участвовать в современных проектах, чтобы познавать себя как личность и как профессионала.
Я — классическая балерина, чем также горжусь, но могу сказать, что современный танец обогащает меня больше: я ничего не теряю, а только приобретаю. Сейчас классический балет всё больше поворачивается в сторону современного. Я вижу, что и мое влияние как балерины способствует этому.
Современный танец научил меня многому, и одно из таких открытий — импровизация. В классической школе балета нас этому никогда не учили, более того, это было даже недопустимо. Современные же хореографы раскрывают новые грани танцовщика, выводят на передний план его эмоции, личность, характер. Именно они становятся объектом танца. В классическом мире, наоборот, нужно стремиться к некому идеалу, всегда доводить свой танец до совершенства, что кажется невозможным, как бы ты ни старался. И со временем, в бесконечных попытках отточить свое мастерство, ты угасаешь как артист. Поэтому работа с современными хореографами дает прилив жизненных сил, помогает преодолеть внутренние трудности и комплексы. Ты ощущаешь себя человеком, а не марионеткой. Современный мир танца помог мне не потерять себя, лучше узнать и самоутвердиться.
Сейчас у меня своего рода роман с Хансом ван Маненом. Впервые я соприкоснулась с его хореографией на своем фестивале Context в Москве, выступив в его работе «Старик и Я». Затем там же, но в другом спектакле маэстро — Live. И вот теперь обе работы я представила на вечере-посвящении моему педагогу Людмиле Ковалевой. Live — это эксклюзивная постановка, потому что до этого Ханс ни одной балерине, не работающей в Национальном балете Нидерландов, не давал разрешения на ее исполнение.
В этом спектакле моим партнером является и сам театр, который оживает вместе со мной, ведь я не только танцую на сцене, но и выхожу в зрительный зал, затем в фойе, а под конец — и вовсе за пределы театра, на улицу.
То, как современный хореограф учит тебя слышать музыку и двигаться под нее, сильно отличается от того, как ты привык воспринимать ее в классическом мире. Там ты слышишь музыку скорее ушами, а в мире современного танца — телом. Любая нота находит отклик в действиях, даже в том, что рисует воображение. Этот балет возвращает меня далеко в мои школьные годы. Неожиданно я вновь ощутила себя еще робкой и беззащитной ученицей в белом купальнике и маленькой юбочке, пришедшей на экзамен. Зрители словно комиссия, которая будет меня оценивать. А камеру, которая неотступно следует за мной, в тот вечер я представляла как глаз Людмилы Валентиновны. На фестивале Context я рисовала себе совершенно другую историю этой постановки. Здесь же понимала, что это Мариинский театр, специальный вечер для Людмилы Валентиновны и я хочу вложить в свое выступление именно эти эмоции.
Этот вечер был в первую очередь человеческим жестом, олицетворением бесконечной благодарности. Поэтому всё и получилось настолько теплым и искренним.

Об истинной красоте

Я никогда не использовала свою внешность для каких-то целей, и мне не делали скидок из-за нее. В моей жизни существует красота, которая работает на образ, роль, графику, пластику. И мне это очень импонирует. Я перфекционист и стараюсь добиваться совершенства своими силами. Красота идет либо изнутри, либо формируется в процессе работы, в моем случае — в танце.

О работе с хореографом Мозесом Пенделтоном

Хореографию Мозеса Пенделтона даже нельзя назвать современным танцем. Это мир его фантазии, воображения. В его постановках переплетается и акробатика, и атлетика, и балет, и современная хореография.
Попав на его спектакль, я словно вернулась в мир своего детства. Я бы могла сравнить это со снами, с воспоминаниями ощущений полета в них. Чувство, которое очень редко может возникнуть в уже зрелом возрасте. Я была настолько поражена этим, что мне сразу же захотелось создать постановку с Пенделтоном.
Я никогда не использовала свою внешность для каких-то целей, и мне не делали скидок из-за нее
То, как мы работали с Мозесом, заслуживает отдельного описания. Он предложил мне поплавать в озере, чтобы посмотреть, как двигается мое тело, мои руки. С ним мы постоянно экспериментировали. Например, я надевала люминесцентный костюм и летала в темноте, как приведение. Еще был интересный опыт: я была наядой, а неизвестный мне человек, одетый в пенопласт, — камнем. В итоге оказалось, что мужчина в пенопласте в реальной жизни работает в скорой помощи. Помню, после он написал мне трогательное письмо о том, как был рад столь необычной встрече со мной.
Мозес так работает. Вся его жизнь — нечто нереальное, с чем вряд ли столкнешься в повседневности. Но прикоснувшись к этому хоть раз, становишься частью такой жизни. Он человек-изобретатель, который может найти, казалось бы, никому не нужную вещь и превратить ее в чудо. Но при этом, конечно, его творчество основывается не только на богатой фантазии, но и на огромном багаже знаний. Весь его дом буквально уставлен различными книгами. Так, «Водный цветок» родился под впечатлением от работ русского художника Эрте, «Зеркальное пробуждение» — от Караваджо.

О творческой свободе

Когда меня спрашивают, чего же я хочу, всегда отвечаю: работать непосредственно с хореографом. Осознание этого пришло после встречи с Форсайтом. После всех договоренностей со стороны директоров и театров я хочу общаться только один на один с хореографом в его творческой лаборатории. Чем больше этого творческого процесса в период работы, полного абстрагирования от всего остального, тем невероятнее в будущем будет и жизнь вашего произведения. Отголосок этого творческого периода еще долго будет питать его.
Поэтому, когда я нахожусь вне системы того или иного театра, когда полностью ухожу в сотворчество с хореографом, это окрыляет и я понимаю: вот этого я хочу, к этому всегда стремлюсь.
В подготовке материала принимала участие Мария Якубова
Если вы нашли опечатку, пожалуйста, сообщите нам. Выделите текст с ошибкой и нажмите появившуюся кнопку.
Подписывайтесь, чтобы ничего не пропустить
Все тексты
К сожалению, мы не поддерживаем Internet Explorer. Читайте наши материалы с помощью других браузеров, например, Chrome или Mozilla Firefox Mozilla Firefox или Chrome.