Cпециальный выпуск «Экспатов»: на выходных турецкая полиция разгоняла многотысячные толпы протестующих против политики премьер-министра Эрдогана водометами и слезоточивым газом.
Турок Ягиз Кукукемре, который учит в СПбГУ русский язык, рассказал «Бумаге» о том, как в Петербурге ему помогли каучсерферы, как Россия научила его ждать и почему он хотел бы быть сейчас в Турции вместе с другими протестующими.
Фото: Анастасия Авдеева / «Бумага»
О протестах в Турции
Я бы хотел сейчас быть в Турции, но, к сожалению, у меня нет мультивизы. Мои друзья сейчас на улице, и вся моя семья была на улице с самого начала протестов. Конечно, они не могли быть там постоянно — у нас семейный бизнес, и отец ходит на работу. Моя пятидесятилетняя мама тоже участвовала в протестах. На улицах было очень много и пожилых людей, и красивых девушек. На площади играли на рояле, там же организовали библиотеки, люди сидели прямо на камнях и читали книги. Фанаты нескольких футбольных клубов, которые всегда враждовали, сейчас объединились. «Галатасарай», «Фенербахче» и «Бешикташ» — все вместе протестуют на улицах. Рестораны раздавали протестующим бесплатную еду. В отелях оборудовали медицинские пункты. Есть у нас и другая сеть, «Догуш», у которой свои рестораны, кафе, у них же — Starbucks. Но они закрыли все свои заведения для протестующих. Кроме того, у владельцев этой же сети есть СМИ, которые молчали во время протестов. В первые дни Twitter вообще полностью заменил официальные СМИ, национальные медиа молчали о том, что происходит на улицах. В то же время университеты открыли свои двери для протестантов, а в одном университете даже отменили все экзамены, чтобы студенты могли выйти на улицы протестовать во имя идей свободы.
Мы постоянно переписываемся с друзьями, некоторые из них — в первых рядах перед полицейскими. Для меня непонятно, как полицейские могут нападать на людей, избивать демонстрантов, пинать девушек. Полицейские же не живут отдельно ото всех — они ходят в те же магазины, бары и ночные клубы.
Люди борются мирно — несмотря на беспорядки и столкновения с полицией, у подавляющего большинства нет оружия. Я вообще думаю, что в столкновениях виновны провокаторы, потому что есть люди, которым выгодно, если кто-то бросит камень. Это представители лояльных власти партий или террористы, — у нас непростая ситуация на востоке страны.
Я не думаю, что то, что сейчас происходит в Стамбуле и Анкаре, похоже на «арабскую весну». Это не так плохо. Но и не совсем ясно, получится ли из этого революция: в истории Турции было три революции, и две из них сделали военные. Около пяти лет назад Эрдоган снял влиятельных генералов, замешанных в деле «Эргенекона», и поставил своих людей: может быть, в том числе и поэтому армия сейчас сохраняет нейтралитет.
Турки протестуют, потому что верны идеям Ататюрка. Несмотря на то что Мустафа Кемаль Ататюрк был очень религиозным человеком, он не видел противоречия между религиозными установками и личной свободой. Турция — демократическая страна, но власть пытается оказывать давление на наши привычки и образ жизни. Люди, которые верят в Ататюрка, свободно мыслят и живут так же свободно: они пьют, если хотят пить, и едят то, что хотят есть. Наш национальный напиток — алкогольная ракия, а нынешние власти запрещают алкоголь. У нас много памятников Ататюрку, а они убирают их, говоря, что облагораживают территорию. Это правительство — самое религиозное из всех в новейшей истории Турции. Мне кажется, главная причина, по которой Эрдоган все еще у власти, в том, что ему действительно нет видимой замены. Полстраны — за правительство, а другая половина, 40 миллионов человек, за Эрдогана не голосовала, но властям плевать на другую половину. Протестуют образованные, обеспеченные люди, которые хотят, чтобы Турция была ближе к Европе, а не превращалась в Иран. Но для правительства эти люди — террористы, кучка маргиналов. Все мои друзья хотят, чтобы Эрдоган ушел.
Чему вас научила Россия?
Впервые я так долго живу за пределами родной страны. Я несколько раз бывал в Англии, можно даже сказать, что один месяц в году я провожу там, но, не считая Турции, дольше всего я жил в России. И я научился в Петербурге многим бытовым вещам — дело не в том, что здесь я живу один (в Турции я живу отдельно от родителей уже 5 лет), а в разнице быта здесь и там. Например, дома у меня есть автомобиль — а тут мне пришлось научиться пользоваться общественным транспортом.
Еще я научился ждать в очередях — в кафе, в супермаркетах, в банках. В Турции проще с тем, как ты можешь вести себя в очереди. Если перед тобой стоит парень с кучей продуктов, а у тебя всего две пачки печенья, ты можешь спокойно обойти его, особенно, если есть наличка. Если у тебя есть вопрос к кассиру, администратору чего-либо или другому «человеку за стеклом», ты можешь спокойно задать его в обход очереди. В Петербурге же принято ждать.
Что бы вы хотели перенести из своей страны в Санкт-Петербург?
Больше всего мне, конечно, не хватает моих друзей. Если же говорить о вещах, то больше всего я скучаю по еде. По таким особенным турецким овощным шарикам — я не знаю, как их назвать по-русски или по-английски, это не блюдо, это закуска. Это не фалафель — у нас вообще нет фалафеля, это арабская еда. Это как чи кефте — турецкие сырые мясные котлеты со специями, только без мяса.
Еще скучаю по блюдам из баклажанов. Как-то я специально пошел в один ресторан «Гинзы» в «Галерее», который так и называется — «Баклажан», но все блюда были очень острые. Это неправильно. Турецкая кухня — это не индийская или грузинская. Наша — скорее насыщенная, чем острая.
Какие люди сыграли для вас важную роль?
Мне очень помогли каучсерферы. Я толком не знал о каучсерфинге, пока не приехал сюда. Я не большой фанат этого движения, но они действительно помогают в сложных ситуациях. Среди петербургских каучсерферов есть хорошие люди, которые показали мне город в первые дни. Очень важно, что среди них много тех, кто хорошо говорит по-английски. В первое время, когда я совсем не понимал русский, для меня это было очень важно. Так я познакомился с парой людей, которые стали моими добрыми друзьями.
