Петербург 100 лет назад: как Большая Морская стала улицей для избранных

Петербург — единственный город в мире, застроенный в стиле ампир. Этот стиль способен предстать во всем своем великолепии лишь тогда, когда застройка производится целыми ансамблями. Петербургу повезло: идея застройки, да и сам стиль пришли к нам из побежденного Парижа. Таким должен был стать город Наполеона, но он не успел осуществить свой замысел. В Петербурге же того времени стиль победителя пришелся как нельзя кстати. Всё сложилось: государственный заказ на строительство, без которого невозможно было бы мыслить так масштабно, и свободные пространства, позволившие задумать в едином стиле огромную территорию от Александринского театра до Сенатской площади.

Здание Главного штаба стало венцом творения Карла Росси, силами которого и сложился главный ансамбль городского центра. Она соединила главную площадь столицы с главной улицей — Большой Морской.

В то время как Невский был коммуникационной артерией, «проходным двором», где можно было встретить и богачей, и бедняков, по Большой Морской прогуливались исключительно аристократы. В отличие от престижных набережных — Адмиралтейской, Английской и Дворцовой, — здесь можно было отдохнуть от променада за чашечкой кофе или обедом.

Этот район города был центром деловой и политической жизни. В доме 3–5 находился Азовско-Донской коммерческий банк. По размеру активов он уступал лишь Международному, Русскому для внешней торговли и Русско-Азиатскому банкам. Директор-распорядитель банка Борис Абрамович Каменка также возглавлял еврейскую общину Петербурга и активно поддерживал партию кадетов, финансируя их печатный орган — газету «Речь», с которой сотрудничали наиболее интеллектуальные «перья» столицы.

В доме № 42 находилось Министерство государственных имуществ, в доме № 2 — Министерство иностранных дел и Министерство финансов, которые Росси объединил под одним фасадом с Главным штабом по заказу Александра I.

По замыслу Эйзенштейна, именно через эту арку революционеры бежали на штурм Зимнего дворца в фильме «Октябрь». К зданию Генерального штаба, где после революции находился Наркомат внутренних дел Петрокоммуны, утром 1918 года на велосипеде подъехал молодой поэт Леонид Каннегисер. Дождавшись Наркома Моисея Урицкого, Каннегисер выстрелил в него из револьвера с шести шагов.

«Рассказывают, что Урицкий любил хвастать количеством подписываемых им смертных приговоров. Сколько должен был он подписать сегодня?», — вспоминает тот день писатель и журналист Роман Гуль. Однако скрыться террористу не удалось: вместо того, чтобы смешаться с толпой, Каннегисер вскочил на велосипед и быстро поехал прочь. Понимая, что ему не скрыться от погони на безлюдной площади, он остановился возле дома № 17 на Миллионной и вбежал в первую попавшуюся квартиру. Каннегисер схватил пальто, надел его поверх куртки, надеясь быть неопознанным, но внизу его уже ждали. В октябре он был расстрелян.

Большая Морская славилась своими самыми дорогими и престижными магазинами и ресторанами. Один из них — «Малоярославец», ресторан традиционной русской кухни. Примечательно, что русские блюда были для петербуржцев деликатесом, в столице была популярна французская кухня. Ресторан занимал три первых этажа в доме № 8. Для взяткоемкого Петербурга, куда многие приезжали с целью ускорить решение деловых вопросов, уединенные кабинеты таких ресторанов, как «Малоярославец», были самым популярным местом. Известен случай, когда в кабинет ресторана к министру внутренних дел Игнатьеву заходил секретарь, принося по купюре. Секретарь выходил и говорил посетителю, «железнодорожному королю» Лазарю Полякову, что Николай Михайлович спит, и тот давал следующую купюру, пока не набралась подходящая сумма. По результатам этой встречи была построена Большая хоральная синагога.

Кюба — имя повара Великого князя Алексея Александровича, а после — заведующего кухней Его Императорского Величества. Со временем оно стало нарицательным: так называли «Кафе де Пари», где работал повар. «Кюба» был самым дорогим и престижным в Петербурге, как про него говорили: не просто ресторан, а «Ресторан Ресторанович». Здесь не было случайных людей, их отсеивал средний чек. В ресторане проходили крупнейшие сделки, собирался весь бомонд, любители устраивать вечера в честь балерин, в частности, Айседоры Дункан.

Большая Морская была знаменита изобилием ювелирных лавок самых известных и дорогих мастеров. Например, здесь располагался торговый дом Болина, мастера, делавшего, в частности, короны для императорской семьи. Их великие княжны надевали только на коронации и свадьбы. При советской власти одно из таких произведений ювелирного искусства было продано английскому антиквару, но впоследствии попало в коллекцию мисс Марджори Дэвис. Она была известным любителем и коллекционером русского искусства и даже открыла в Вашингтоне музей русского ампира, уступающий по уровню лишь Павловску. В московской резиденции ее мужа, американского посла в СССР Джозефа Эдварда Дэвиса, в романе Булгакова проходит великий бал у Сатаны. А отец Марджори Дэвис знаменит тем, что изобрел хлопья для завтрака.

На Большой Морской, 24 находилась лавка Карла Фаберже. Его работы тоже высоко ценились, но были более доступны, чем изделия Болина, у которого цена гарнитура начиналась с 10 тысяч рублей. У Фаберже можно было найти товары от 140 рублей (50–60 тысяч рублей по современному курсу), что составляло среднюю месячную зарплату поручика и вполне хватило бы на заколку невесте или портсигар для тестя. По сути, большинство товаров в лавке Фаберже были бессмысленными и бесполезными подарками, но они демонстрировали почтение дарителя.

Любили изделия Фаберже и в царской семье. Первое пасхальное яйцо «Курочка» Александр III подарил жене в 1885 году. Потом их сын Николай II заказывал у ювелира по два яйца для матери и для жены. Всего в мастерской Фаберже для царской семьи было изготовлено 52 пасхальных яйца, а сам ювелир стал поставщиком императорского двора. Особенность яиц Фаберже была не только в драгоценных и полудрагоценных материалах, но и в особом юморе его изделий. Любая вещь, кроме безупречного исполнения, имела некий «спецэффект»: в одном курочка забавно скакала, в другом яйцо разбиралось, как матрешка.

Здание гостиницы «Астория» на Большой Морской, 39 является, пожалуй, самым известным на этой улице. Построенное в 1911–1912 годах архитектором Лидвалем, оно не претендовало на статус шедевра архитектуры, а преследовало цель выглядеть презентабельно. Считается, что прототип «Астории» существует в Дрездене, а сам стиль, в котором выполнено здание, носит имя Людовика XVI.

Именно в «Астории» прижилась английская традиция five o’clock: для чайных церемоний специально доставляли сорта из Цейлона и сервизы с Императорского фарфорового завода.