Игорь Растеряев — о первой квартире на Рылеева, сладком ацидофилине и случае в Елисеевском магазине

Первая квартира была по адресу улица Рылеева, дом 17, квартира 6. Я родился в роддоме № 2 Дзержинского района города Ленинграда, который сейчас — роддом на Фурштатской, рядом с метро «Чернышевская». Жил на Рылеева, учился в школе 189, напротив дома Бродского. Там же рядом — Преображенский собор, где я крестился.

Это была обычная питерская коммуналка с непростыми отношениями между соседями, как это водится. У нас было двое соседей: тетя Люба и тетя Света с Аленкой. Мы занимали две комнаты: я с родителями жил в комнате с эркером, бабушка — рядом. В квартире был паркетный пол, в углу — красивая печка с зеркалом. Мы переехали оттуда на Просвещения благодаря тому, что за стенкой был лифт и он как бы шумел. Мы как-то хитро встали на очередь, а потом получилось, что лифт заменили на менее шумный. Когда к нам пришла комиссия, они пошли нам навстречу и написали, что децибелы там такие, что нам нужно поскорее оттуда сматываться, за что им большое спасибо.

Когда мы уехали с Рылеева, мне было восемь лет, но район этот я прекрасно помню и ассоциирую его с детством и родиной. Мы с отцом ходили гулять в Таврический сад, он меня на санках туда возил. Зимы тогда были холодные: в 87 году у нас замерз весь эркер.

На углу дома был прекрасный молочный магазин. За прилавком стояли тетки с ножами в руках и были как царицы и королевны: они-то были по ту сторону, где сыр, масло, а по другую сторону располагалась остальная паства, которая на них страждуще смотрела. Меня там больше всего интересовал ацидофилин, он был сладкий. До сих пор помню, что у бутылок молока была белая крышка, у ацидофилина — синяя, у ряженки и простокваши были серебряные с красными полосами.

Еще там были советские жвачки: апельсиновая, мятная, клубничная и кофейный аромат. Но последней мало было. Эти жвачки никак не надувались, а надувались только жвачки из Прибалтики. Когда я ездил туда с бабушкой, очень заинтересовался черепичными крышами, булыжными мостовыми и первый раз попробовал кока-колу, жвачки, которые как раз надувались, и взбитые сливки. В магазине у дома сливки были в треугольных советских пакетах, но они не взбивались — жирность была маленькая. А в Прибалтике — 33 %, отлично взбивались с сахаром; я их очень любил.

Я считаю, что на меня очень сильно повлиял центр города. Мне до сих пор сложно воспринимать многие города. Сейчас я уже много где был, а вот, например, когда впервые попал в Москву в 17 лет, долго не мог понять, когда мы придем в центр. «Где центр у вас?» — говорю другу. А он: «Так вот же, Красная площадь, куда центрее?». А я всё равно не мог понять, что это центр, потому что там были новые дома. В моем понимании питерского парня центр — это старые дома, потом идут сталинки, хрущевки, потом уже новостройки и дальше — частный сектор.

Я бы предложил просто пройтись пешком. Питер — город маленький, я считаю; всё основное за два часа можно пройти. Если человек приезжий, то от Московского вокзала нужно пройтись по Невскому до Дворцовой площади, к Дворцовому мосту, потом до Зимней канавки, свернуть на канавку — и до Мойки. По Мойке мимо Конюшенного двора прогуляться либо опять же на Невский и по Малой Садовой углубиться. Или по Мойке до Спаса на Крови к Летнему саду.

Я бы, конечно, обязательно прогулялся по бывшему Дзержинскому району: улицы Пестеля и Рылеева, Литейный, набережная Кутузова, а также Моховая, где я учился, и по первым линиям Васильевского острова. Тут же всё рядом — прошелся до стрелки и вот уже зацепил Васильевский, а там и Петропавловка близко. Считай, центр уже и видел.

Елисеевский магазин тоже интересно посмотреть. Помню, с кем-то зашел в Елисеевский кофе попить. А рядом сидел иностранец. И я сразу почувствовал разницу между нами и иностранцем: мы развалились на весь столик и еще заняли два соседних; я с одной стороны гармошку положил, с другой — пальто. То есть мы широко расположились, по-имперскому, по-степному. А иностранец сел за маленький столик, всё у него скучкованно рядом, очень мало места занял. Европа — что взять, места у них немного.

Мне очень нравится бывать на Литейном мосту, особенно с 1 по 12 мая, когда идет корюшка. Всю жизнь с 12 лет я там промышлял, это для меня сакральное место. Поутру вылезаешь с этого моста, всё пахнет огурцами, куча сачков — это всё, конечно, ностальгия для меня.

Еще Моховая, театральный институт. Всегда, когда проезжаю мимо, сигналю — приветствую альма-матер, так сказать.

Не могу сказать, что меня что-то отвращает от какого-то района Питера. Единственное, я как автолюбитель не люблю в часы пик бывать в местах, где пробки. Пионерская, Комендантский — тот еще участок. Он же от остальных районов отрезан железнодорожной веткой, есть только несколько переездов, через которые можно выскочить. Вот таких мест я стараюсь избегать.

Мне многие города нравятся: прибалтийские, немецкие, все, где сохранен центр, как в Питере. В российских городах он мало где сохранился. В Самаре вот сохранен, я, когда там был, еще про себя отметил, что там ансамблевая архитектура.

И Шуя, например, Коломна, но они все не сравнятся с Питером, потому что он в своем роде единственный, который строился по плану. Кроме Петроградки, конечно: там, такое ощущение, застраивали, как корова прошла между огородами. А так, если брать Ваську и классический центр, там всё четко по плану.

Я ничего не собираюсь выбирать: я тут живу и никуда не хочу уезжать. Для меня не стоит вопрос о том, куда бы я поехал жить. Питер для меня — родной город, и я хочу жить только здесь.

Правда, еще мне нравится Выборг. Где бы я мог жить, но недолго, то там. Но он для меня тоже практически часть Питера: я живу в Выборгском районе, недалеко от Выборгского шоссе, и когда мне туда нужно, сажусь в машину и по дороге два часа еду до Выборга.

Вообще же, в Питере мне всего хватает. Раньше солнца не хватало, особенно в школе. А сейчас, чем старше я становлюсь, тем больше свойственные Питеру сумеречность, малосолнечность становятся для меня нормальными.