Каждую неделю «Бумага» публикует истории об иностранцах. Чем Петербург привлекает и отталкивает приезжих, чему учит Россия и зачем вообще приезжать в незнакомый город — бизнесмены, студенты, ученые и рестораторы из разных стран расскажут о своем опыте и взглядах на петербургскую жизнь. Сотрудник бразильской компании Эллен Кристина Станиславская рассказала, почему бразильским детям не читают сказок, как Россия изменилась для нее за тринадцать лет и почему она до сих пор не может считать Петербург домом.
Фото: Анастасия Авдеева / «Бумага»
Чему вас научила Россия?
Я живу в России уже тринадцать лет, и, мне кажется, люди здесь постоянно находятся в состоянии летаргического сна. Любимая жизненная фраза русского человека: «Ну, подождите, не торопитесь, ведь все решается». Я работаю в бразильской компании, и с бразильской стороной мы часто общаемся по электронной почте. Если что-то идет не так, я все чаще пишу им как настоящий русский человек, что надо успокоиться, подумать и рассмотреть возможные решения. В ответ получаю сообщения вроде «Эллен, ты сумасшедшая? Мы здесь уже с инфарктом падаем, а ты призываешь к спокойствию?». Но теперь мне действительно кажется, что не нужно суетиться. Пусть через полчаса или неделю, но правильное решение обязательно найдется. Это очень «русский» взгляд на ситуацию.
Легкая летаргия присутствует у русских и в быту. Это я заметила по своим русским друзьям и мужу. Когда мы с дочкой стоим, одетые и собранные, в коридоре, нервно переминаясь с ноги на ногу и поглядывая на часы, он неторопливо зашнуровывает ботинки, потом целую вечность надевает куртку и не видит никаких причин торопиться. При этом там, где терпение априори необходимо, у русских его почему-то нет. Хорошо помню, как тринадцать лет назад на каждом углу стояли киоски с огромными очередями. И вот стою я однажды в этой очереди полчаса и, наконец, добираюсь до окошка, но тут же слышу яростный голос оттуда и слова «У меня перерыв!». Я попыталась объяснить, что жду очень долго, но было бесполезно — женщина не желала меня слушать. Меня поразила ее форма общения, ведь можно было спокойно объяснить, что по закону ей положено пятнадцать минут отдыха, она хочет воспользоваться ими сейчас и поэтому киоск временно закрывается.
Легкая летаргия присутствует у русских и в бытуВ то время Россия научила меня понимать, что жизнь может быть очень разной. Может быть, русские не видят колоссальных изменений, но я как человек со стороны могу сказать, что страна изменилась очень сильно. Когда я впервые приехала в Москву на год учебы, расплатиться кредитной картой можно было только в универсаме «Седьмой континент» и в «Охотном ряду». В Бразилии к 2000 году уже давно забыли, что такое носить деньги в кармане, — все ходили с кредитными картами, которыми расплачивались даже за жвачку в любом магазине. Та же ситуация была с интернетом, ноутбуками и сотовыми телефонами. Когда мне понадобился новый мобильный телефон, мне предложили только один вариант в виде маленького «филипса» белого цвета. Я тогда покривила носом — это же древняя модель! Но другого просто-напросто не было.
Что бы вы хотели перенести из своей страны в Санкт-Петербург?
Веру в хорошее. У русских все наоборот. Даже если все действительно хорошо, русский человек будет копаться и искать оборотную сторону медали. И на вопрос «Как дела?» чаще ответит «Нормально», «Пойдет» и очень редко — «Чудесно! У меня все так хорошо!». Я заметила, что русские уверены в том, что если они признаются в своем счастье, другие обязательно будут завидовать. Когда я была беременна, муж сказал: первые три месяца говорить об этом можно только родственникам и близким друзьям. Чужие могут сглазить и навести беду на ребенка. Я удивилась и до сих пор не понимаю, почему если я буду делиться большой радостью, то кто-то обязательно должен что-то испортить и не порадоваться вместе со мной?
В Бразилии, вообще, понятие «чужой человек» воспринимается иначе. При первой встрече мы крепко обнимаемся и целуемся в обе щеки. И даже если после этого ты не будешь общаться с человеком, но через десять лет случайно встретишь его на улице, он будет для тебя близок. Здесь этого не хватает. В России люди приветствуют друг друга очень отстраненно, как-то настороженно протягивают руку для рукопожатия и держатся на расстоянии. Но ведь телесный контакт очень важен, и когда ты обнимаешь человека, чувствуешь его тепло, — создается ощущение доверия. У нас в компании все русские работники уже точно знают, что значит здороваться «по-бразильски».
Еще я бы хотела, чтобы русские научились по-настоящему болеть за любимую футбольную команду. Я не скучаю ни по карнавалам, ни по фестивалям, я скучаю по атмосфере в период чемпионата мира по футболу. Огромная страна резко становится такой маленькой: все прилипают к экранам телевизоров, ты можешь подсесть к любому человеку в баре и смотреть с ним футбол. Там матч пропускают через себя — это непередаваемые ощущения. Постепенно русские учатся быть более восприимчивыми и эмоциональными во время футбольных матчей, но эта культура еще не сформирована.
Какие люди сыграли для вас важную роль?
Конечно, мой муж Вова и его родители. Вова занимался капоэйрой и был знаком с моей подругой Таней из Дании. Родина капоэйры — Бразилия, и Таня тогда сказала ему, что с ней в общежитии живет студентка-бразильянка и пригласила Вову на нашу вечеринку. Вечеринки, кстати, были улетные, и не помню ни одной пятницы и субботы, чтобы в общежитии для иностранных студентов не было тусовки. Вахтерша говорила нам, что год работы в этом здании — это самое сумасшедшее время в ее жизни и все мы там сумасшедшие.
Нас представили друг другу, и я подумала, что он — очередной парнишка, который хочет посмотреть на экзотичного человека из Бразилии. Двенадцать лет назад меня именно так воспринимали и часто заводили беседу, только чтобы узнать, как живут люди за пределами России в далекой Бразилии. Но с ним вышло иначе. Он слал письма, приезжал в гости, и через полгода я спросила, что ему от меня надо? Вова напрямую сказал, что хочет быть со мной. И через год мы поженились. Он научил меня ценить то, что имеешь. Помню, как мы с Вовой впервые приехали в Бразилию, в город Куритиба. Там я училась и жила до отъезда в Россию. И там мой муж впервые увидел океан. Мы ехали в машине, спускаясь с холма, откуда казалось, будто видишь всю Атлантику. Для него это было чем-то невероятным, а для меня, человека, выросшего у океана и уже не обращавшего на него внимания, новым открытием.
Русские — очень умные люди, гораздо умнее бразильцевРодители Вовы думали, что мы постоянно ссоримся. Мама слышала наши голоса из соседней комнаты, приходила и спрашивала, почему мы ругаемся, что опять произошло? Потом привыкла к нашему эмоциональному общению. Она приучила меня любить русскую кухню, начиная с супов и заканчивая квашеной капустой. Кстати, в Бразилии капуста так не окисляется, и как-то мы привезли ее из России, чтобы угостить моих родителей. В результате ели эту капусту мы вдвоем с ним, остальные не оценили гостинец и сказали, что испорченное блюдо с отвратительным запахом они есть не собираются. Другими двумя важными людьми для меня стали подруга Клаудия и Игорь, хозяин фирмы, в которой я работаю. Клаудия — аргентинка, она была первым человеком, на которого я наткнулась в общежитии для иностранцев в Петербурге. С тех пор мы дружим. Я могу доверить ей все, что у меня есть.
