19 октября 2017

Студенты ЕУ — о том, как изменилось их отношение к проблемам вуза и почему они не переводятся из университета

В сентябре Рособрнадзор в очередной раз отказал Европейскому университету в Петербурге в новой образовательной лицензии из-за нарушений во временном здании вуза. Из дворца Кушелева-Безбородко, где раньше располагался вуз, ЕУ сейчас выселяют.

В октябре Европейский подал новый пакет документов на образовательную лицензию. Если университет ее не получит, студенты не смогут продолжить обучение — сейчас они все отчислены. При этом многие всё равно не переводятся в другие учреждения.

«Бумага» поговорила со студентами ЕУ о том, как оптимизм в отношении судьбы вуза сменился пессимизмом, какие возможности для обучения они находят в сложившейся ситуации и почему считают, что Европейский нельзя уничтожить.

Виталий Боварь

— [Сейчас мы] кооперируемся, планируем, готовимся. Растерянность прошла. Главным образом мы ждем возвращения университету лицензии. Я поддерживаю ЕУ по мере возможностей — помогаю переезжать, например.

Продолжаю заниматься собственным исследованием, хожу в архивы, пишу. Обучение никаким образом мы не продолжаем. Я не намерен переводиться: в Петербурге — и это мое глубокое убеждение — нет сопоставимых с Европейским высших учебных заведений.

[Изначально] я надеялся, что вопрос юридический и институциональный: ЕУ все-таки встроен в систему государственных учреждений. Но когда у нас сначала под надуманным предлогом отобрали здание, а потом не дали лицензию, я понял, что был слишком оптимистичен.

Студенты ЕУ и активисты на Марше в защиту Петербурга 01.05.2017 / Фото: паблик ЕУ во «ВКонтакте»

Проблемы ЕУ освещались достаточно. Однако у СМИ есть возможность не только освещать, но и задавать повестку. Кроме отдельных публикаций, я почти не видел серьезных больших материалов о том, что значит закрытие ЕУ как для города, так и для страны. Не видел журналистских расследований о работе Рособра (Рособрнадзор — прим. «Бумаги») и о тех «экспертах», на основании заключений которых нам не дали лицензию. Я не знаю, была ли серьезная попытка взять интервью с острыми вопросами у Рукавишникова и Полтавченко по этому поводу, но, полагаю, не было.

Студентам же стоит проявлять большую активность. Она сейчас и готовится. Студенты, на мой взгляд, должны быть злы и злопамятны.

У меня есть диплом специалиста, я не бакалавр, так что в хорошем положении: могу поступить в аспирантуру или на PhD-программу даже без диплома магистра. Если ЕУ не получит лицензию в течение этого академического года, то уеду на PhD, скорее всего, в США или Германию. Благо предложения уже есть.

Дарья Панайотти

— «Приостановка деятельности» и последовавшее за ней принуждение к отказу от образовательной лицензии пришлось на мой первый год в аспирантуре факультета истории искусств ЕУ. Сейчас я должна была быть аспирантом второго года, ходить на занятия по итальянскому языку, на избранные курсы других факультетов, должна была готовить кандидатскую диссертацию. Я разработала план семинаров по проблемам истории фотографии и надеялась запустить их в середине семестра. Всего этого я теперь лишена: образовательная деятельность в стенах ЕУ находится вне закона.

О «студенческом сообществе» говорить сложно, думаю, не только мне. Прежде всего, потому, что студентов в Европейском больше нет. Все, кто связан с ЕУ, следят за бюрократической борьбой, сводки которой публикуют на сайте университета, помогают при переезде в новое здание и пытаются как-то адаптироваться в новых условиях.

Как я слышала, факультеты сейчас делают всё возможное, чтобы сохранить устоявшийся, эффективный коллектив и поддерживать научную работу. Например, набирают лаборантов из числа бывших студентов. Меня тоже взяли сюда работать. Моя главная задача сейчас — организация конференции «После(пост-)фотографии» в 2018 году. В России это единственная регулярная международная конференция по проблемам фотографии и цифровой образности, ЕУ поддерживает ее уже третий год. Ну и, конечно, написание научных статей, успех которых приумножил бы славу ЕУ.

Для бывших аспирантов в вопросе защиты кандидатской диссертации мало что изменилось: у ЕУ и так не было научного совета, перед которым ее можно было бы защитить, его всегда приходилось искать на стороне.

Учеба в любом другом месте будет уже совершенно другим делом, будет отнимать силы, а не давать их, как ЕУ. Поэтому перезимовать я планирую, вовсе о таких вещах не думая.

ЕУ для меня по-прежнему в тройке самых комфортных мест города, наряду с домом и Таврическим садом, и меня трогает, что тут тоже не хотят рвать со мной все связи, несмотря на тяжелое положение. Мои личные настроения пессимистические. Но это не значит, что можно перестать что-то делать.

Андрей Герасимов

— Студенты разочарованы и раздосадованы тем, что занятия так и не начались. Конечно, это огромное упущение для нашей подготовки как ученых. Лекции и семинары очень тяжело заменить самостоятельной подготовкой, общение с коллегами и друзьями — перепиской в телефоне. В то же время мы доверяем заявлениям руководства о том, что так или иначе лицензию удастся получить в этом учебном году, и надеемся на лучшее.

Лично я пытаюсь продолжать работать над магистерской диссертацией о восприятии образовательных реформ среди работников университетов. Собираю интервью и изучаю нормативные акты. Это сейчас моя главная задача.

Конечно, всё это [проблемы ЕУ] сбивает мои планы по поступлению в аспирантуру. Непонятно, когда и кто нам теперь выдаст документы о выпуске, а без них нельзя подаваться на следующий этап обучения. Опять же, ректор обещал, что сделает всё возможное, чтобы нас выпустить, однако где гарантия, что ему снова не начнут мешать?

До осени мы не собирались делать никаких акций или привлекать к себе внимание СМИ, потому что от Рособрнадзора было обещание не затягивать процесс получения лицензии. Руководство университета, преподаватели, студенты — в общем, все — довольно наивно верили, как сейчас оказалось, обыкновенному вранью и просто продолжали заниматься своими делами.

Сейчас студенты настроены по-боевому: мы собираемся провести еще несколько акций, чтобы привлечь к нашей проблеме как можно большую часть общества.

О том, что будет, если ничего не поможет, не хочется думать. Мы верим в свои силы и будем добиваться справедливости. Как говорил кто-то из полководцев: «Главное ввязаться в бой, а там будет видно».

Екатерина Токалова

— Сейчас мы все продолжаем работать над своими исследовательскими проектами, готовимся к защите магистерских диссертаций. Как и когда будет проходить их защита — вопрос открытый, но, насколько мне известно, работа идет у всех. Вдруг завтра всё переменится и нам вернут лицензию?

Мы продолжаем учиться самостоятельно, участвуем в конференциях, посещаем открытые лекции. ЕУ сейчас функционирует как научно-исследовательское учреждение, и бывшие студенты — его часть. Собственно, наука никуда не делась, мы тоже.

Я продолжаю серию интервью с пилотами и авиадиспетчерами для своего [личного] проекта, нахожусь «в поле». Во всей этой истории обнаружились плюсы: пока образовательная деятельность приостановлена, у нас есть возможность уделять больше времени собственным исследованиям.

Переводиться не собираюсь. Я поступала в ЕУ, потому что хотела учиться у лучших. С тех пор ничего не изменилось.

Как это скажется на моей карьере, станет известно позже. Вообще, уверена, что ничего ей не навредит, кроме меня самой. Ситуацию с ЕУ можно воспринимать как катастрофу или возможность. Выбираю второе.

Мы не верили в то, что этот абсурд разрастется до таких масштабов. Это казалось невозможным. Да и сейчас больше похоже на дурной сон. На мой взгляд, главное сейчас — сохранить репутацию ЕУ как кузницы талантливых ученых. Нужно просто продолжать работать на результат, как было всегда. Это будет лучшей поддержкой университету.

Отрадно, что большая часть толковых СМИ нас поддерживали с начала развития «особой ситуации» и продолжают делать это до сих пор. Студенты ЕУ принимали участие в протестах и организовывали серии одиночных пикетов, но действовали только в рамках закона и, возможно, по этой причине были не столь заметны, как хотелось бы. Повторюсь: до недавнего момента ситуация с лишением права на ведение образовательной деятельности казалась невообразимой.

[Если ЕУ не дадут образовательную лицензию], доведу до ума свое исследование и продолжу заниматься наукой где-то «возле» ЕУ. Загадывать рано. Да, нас лишили лицензии. Да, у нас отобрали здание. Но уничтожить ЕУ невозможно. Потому что это больше, чем стены и бумажки.

Если вы нашли опечатку, пожалуйста, сообщите нам. Выделите текст с ошибкой и нажмите появившуюся кнопку.
Подписывайтесь, чтобы ничего не пропустить
Все тексты
К сожалению, мы не поддерживаем Internet Explorer. Читайте наши материалы с помощью других браузеров, например, Chrome или Mozilla Firefox Mozilla Firefox или Chrome.