Фильм Андрея Шальопы «28 панфиловцев» стал поводом для скандала еще до выхода в прокат: достоверность истории о солдатах опровергалась, а министр культуры Владимир Мединский назвал всех сомневающихся «мразями кончеными».
Считает ли режиссер историю о 28 панфиловцах мифом, как относится к высказываниям Мединского и почему начал собирать деньги на съемки? «Бумага» побывала на встрече Шальопы с петербургскими зрителями и записала несколько вопросов и ответов.
Кадр из фильма
Пожилая петербурженка: Хотелось бы сказать большое спасибо за фильм. Говорилось, что он не для женщин и детей, потому что там нет любовных линий, а лишь «боевка». Но это такой бред! Мне всё очень понравилось. И хотелось бы узнать, насколько осознавалась ответственность за создание фильма на народные средства и за доверие людей?
— Я тоже думаю, что наш фильм интересен и детям, и женщинам. Потому что он про мужчин.
Что касается ответственности: вообще, по правде говоря, если бы мы даже снимали кино не на народные деньги, это всё равно не повод скидывать ответственность за фильм. Но в 2013 году за наш первый сбор средств, который длился всего месяц, мы набрали целых 3 миллиона рублей. Для меня эта сумма огромная. Изначально мы хотели собрать 300 тысяч, чтобы «отбить» покупку оборудования. До этого я работал сценаристом за небольшой гонорар, получая соответственно. В фильм мы вкладывали собственные деньги, сколько могли себе позволить. Наши жены считали, что это просто игра, несерьезно.
Когда мы получили эти деньги, образовалась огромная ответственность за то, что необходимо было сделать. Сделать качественно. Люди, которые скидывали нам деньги, реально верили в нас. Некоторые писали комментарии: «Парни, снимите хорошее кино». А потом мы поняли, что на самом деле кино за 3 миллиона не снять. А ответственность на себя уже взяли. И мы подумали, что будем собирать деньги и сразу вкладывать их в кино. Вообще говоря, так и нужно: все покупки должны вкладываться в дело и показываться публике. Не сказать, что у нас однозначно всё хорошо получалось, но мы старались отчитываться в нашей группе «ВКонтакте». Поэтому не было каких-то страхов или угрызений совести. Потом уже на помощь пришли министерство культуры и прочие. Тогда стало понятно, что есть богатые люди, которые нас поддерживают. Стало еще легче.
Молодая петербурженка: Мы тоже посмотрели фильм и очень благодарны вам. Хочу заметить, что по всей стране в кинозалах на вашем фильме самые разные люди сидят аж до титров и что-то переосмысливают. Вопрос, может быть, банальный, но можете ли вы рассказать, как к вам пришла идея для фильма? Почему именно этот подвиг?
— Это был творческий порыв. Мне этот подвиг нравился всегда, с самого детства. И в какой-то момент я захотел посмотреть фильм о нем. И не нашел: не было снято такого фильма. Тогда я подумал: «Клево! Значит, можно самому его снять».
Я выступал как инициатор, но у меня нет знакомых из киношной тусовки, нет связей, ничего такого нет. Поэтому мы с Кимом (второй режиссер фильма — прим. «Бумаги») не спеша начали писать сценарий. Мы решили, что у этой идеи есть масса плюсов, чтобы найти под нее деньги. В 2011-м была бы годовщина битвы под Москвой. Сам подвиг был изрядно скандальной темой. Еще не так, как сейчас: когда фильм только начали делать, это забурлило с новой силой. Продюсеров это тоже могло привлечь. Потом, патриотический тренд: еще, конечно, не было «Бессмертного полка», но тренд уже набирал силу. Так что изначально это была просто тема, на которую нам хотелось снять.
Предвосхищая вопросы о последующих фильмах, отвечу коротко: фильмы будут. Но уже не о войне: на этот счет мы высказались. Но, конечно, непременно будут патриотическими.
«Бумага»: Вы затронули тему хайпа вокруг вашего фильма. Владимир Мединский говорил, что все, кто сомневается в подлинности мифа, «будут гореть в аду». Как вы относитесь к подобной рекламе вашей ленты?
— Знаете, тут такое дело: риторика, конечно, мне не близка. Гнев — это искушение, которому многие поддаются. Я тоже поддаюсь. Ну, например, когда читаю статью о фильме на BBC о том, что Путин хочет эксгумировать советский патриотический миф, чтобы поднять общий уровень патриотизма. Потому что это вранье: Путин никакого отношения к фильму не имеет. И вот это всё не может не раздражать и не нервировать. Когда человек находится в уравновешенном состоянии духа, всё в порядке. А когда психика его расшатана, то волей-неволей можно что-то такое сказать. Я понимаю Мединского. Но риторики такой, конечно, нужно избегать.
Главное, нужно сказать по поводу сомнений, которые возникают. Откуда это вообще взялось? Молодой человек, допустим, узнает о том, что выходит фильм о панфиловцах. Кто это такие, спрашивает он интернет. И ему выдают страницу в «Википедии», на которой написано, что это всё вранье. И в 98 % случаях он дальше первой вкладки не пойдет, а пойдет писать мне в личку о том, что я снимаю всякую чушь, опровержение которой уже давно доказано. «Возьмите хоть „Википедию“ почитайте», — скажет он мне. То есть в итоге то, что 28 панфиловцев — это миф, стало просто интернет-мемом.
«Бумага»: То есть вы сами верите в то, что этот подвиг — не миф?
— Да я не верю — я знаю, что это не миф. Во всем, на самом деле, виновен Мироненко (бывший директор Госархива — прим. «Бумаги»). Подвиг его заключается в том, что он выложил скан справки доклада в сеть. И, видимо, вы говорите о ней. И плохо читали, значит. А там черным по белому написано: подвиг был, никаких сомнений в этом нет.
Молодой петербуржец: А вы экранизировали ту историю, что была на самом деле? Не спорю, что была, но она не слишком-то и героическая. По-моему, вы экранизировали статьи из «Красной звезды», что были придуманы Коротеевым, а потом дополнены Кривицким.
— Смотрите, как было дело: газета «Красная звезда» — это печатный орган министерства обороны. Корреспондент Кривицкий (возможно, режиссер имеет в виду Коротеева — прим. «Бумаги») — тоже полностью военный человек. Редактор газеты — генерал-майор Оттенберг. Задача военных журналистов: освещать то, что происходит на фронте. А пропагандистская задача — писать статьи о подвигах. Потому что чужие подвиги дают силы для новых подвигов.
В 1941 году под Москвой, в том месте, где воевала панфиловская дивизия, подвиги не нужно было придумывать: их было и правда очень много. В 20-х числах ноября господин Кривицкий (вероятно, здесь тоже подразумевается Коротеев — прим. «Бумаги») и Оттенберг встретились в штабе армии, где комиссар дивизии рассказал им историю из уст в уста и предложил ознакомиться с политдонесением, которое мы до сих пор не нашли.
И на основании этой истории была написана передовица, в которой даже не упоминалось количество бойцов. Она была маленькая, но вызвала большой резонанс — и получила тогда продолжение в виде статей Кривицкого, где он приводил диалоги. В том, что человек, не бывший на передовой, писал о том, как люди погибли, и как они, с его точки зрения, могли говорить, нет никакого преступления.
По поводу исторических фактов: то, что в этом месте воевала 4-я рота 2-го батальона, — в этом сомнений нет. 28 фамилий, которые упомянуты, — это настоящие люди, по-настоящему воевавшие и по-настоящему умершие. Сомнений в том, были ли они, не может быть никаких. А 28 панфиловцев — это не совсем исторический факт, а скорее элемент фольклора, который больше принадлежит культуре, чем науке. Но даже если мы начинаем разбираться с точки зрения истории, то бой действительно состоялся, 28 бойцов действительно существовали, — во всем нет никаких сомнений. Никто здесь фактами историческими не играет.
Пожилой петербуржец: Когда я посмотрел фильм, пошел гуглить имена. И оказалось, что сержант Добробабин, один из героев «Панфиловцев», в конце 1948 года был задержан за измену как полицай. Скажите, как ваш сержант Добробабин, который в фильме передает идеи Панфилова, по ходу этой войны окажется полицаем?
— Вообще говоря, это уже совсем другая история. Добробабин действительно был на поле боя в 41-м. И его потом действительно арестовали за измену родине. Фильм не об этом. Судьба этого человека тяжела и сложна. Тем не менее, если вы присмотритесь к нашему Добробабину, то увидите маленькие детали в его отношении. Он говорит, что обязательно нужно остаться в живых. И геройски воюет, скорее всего, так же, как и было в реальности. Кто знает, куда потом заведет его это отношение. Как далеко можно зайти, руководствуясь тем, что нельзя умирать, чтобы сражаться дальше?
Если мы вспомним замечательный фильм «Проверка на дорогах» Алексея Германа, там главный герой исходил из этого же. Он говорил, что не хотел погибать, потому что ему нужно было воевать. Он приходит в партизанский отряд, чтобы сдаться, будучи полицаем. Там всё сложно. Об этом всем легко рассуждать, сидя в теплом кресле. Но когда встает выбор: либо смерть, расстрел, либо жизнь предателем с возможностью вернуться — это решение каждого. Мы отдаем на откуп зрителю вопрос, как далеко мог зайти Добробабин с его идеями.
